I. Моцарт. Соната in с, KV 457

1.   Allegro

2.   Adagio

3.   Molto allegro

II. Бетховен. Cоната №23 in f, ор.57 («Аппассионата»)

4.   Allegro assai

5.   Andante con moto

6.   Allegro ma non troppo

III. Прокофьев. Соната №2 in d, ор.14

7.   Allegro ma non troppo

8.   Scherzo. Allegro marcato

9.   Andante

10. Vivace

11. Рахманинов. Музыкальный момент in Des, op.16 №5

12. Балакирев. «Исламей»

АРЕ 112 МБ

files.mail.ru/TH3FEY

Первый послевоенный концерт главного пианиста страны Советов на территории капиталистического Запада. Тогда в Италию выехала целая делегация, в которую входили  М.Михайлов, З.Долуханова и многие другие, чтобы ошеломить, покорить и воочию показать преимущество соц.культуры перед всеми другими. И ведь удалась акция, да еще как! И в этом не последнюю роль сыграл мощный, блистательный пианизм Э.Г. уже тогда начинавший обретать контуры всепобеждающей значимости, державности. Его выступление во Флоренции – неумолимый шквал, напор не ведающего сомнений атлета-победителя (как и положено представителю супердержавы), самый что ни на есть музыкальный штурм публики загнивающего капитализма. Вся программа тщательно продумана от первой до последней ноты и подана как постепенное, неукоснительное нагнетание чудовищной раздавливающей энергетики. Моцарт – пристрелка, Бетховен – выход на огневые рубежи, Прокофьев – стремительная атака, «Исламей» – Победа!!! Только победа!!! Иного выхода для любимого пианиста Отца всех и вся и быть не могло. За этим всем действом так и слышится риторический вопрос с восточным акцентом, заданный одному из подчиненных в ответ о невозможности выполнения задачи: «А вы знаете, сколько весит наша 1/6 часть суши со всеми заводами, танками, городами, эскадрильями?» И Э.Г., зная  это все, не подкачал, оправдал «на все 100» оказанное ему высокое доверие, представил, так сказать (и весьма достойно!) . В таких демонстрациях он однозначно был сильнее и надежнее Оборина, Софроницкого, Зака (Флиер уже не выступал) и многих других. Но тут вот приходят на память рассуждения Нейгауза о «великолепной музыкальной плоти» Гилельса, которая «одухотворялась»  со временем,  в результате непрерывной работы над собой, но общем-то не так быстро, как бы хотелось, «постепенно». Судя по этому концерту Г.Г. где-то прав, Действительно, духовная составляющая, скажем, в медленных частях всех сонат (по сравнению с Гилельсом конца 50-х, 60, не говоря уже о 70-х и 80-х) крайне невысока. Погружений в безбрежность музыкальных пространств, равно как и парений в интеллектуальных высотах, философских изысков кот наплакал. Возьмем Анданте Прокофьева-  оно у Гилельса здоровое, с четкими конурами, теплое по звучанию, но это скорее чисто физический роздых перед свершениями в финале, некий обязательный контраст, формальная необходимость сонатного цикла. В Анданте моцартовской сонаты Э.Г. стилистически зажат, он не нашел еще той своей неповторимой интонации, которая приведет его к невероятным достижениям в музыке этого автора в начале 70-х. И ставка делается на изумительный аппарат, скрывающий нечеловеческие возможности (моторику в первую очередь), что, впрочем, находится в полной гармонии с природными инстинктами его пианизма. Но с другой стороны можно возразить Нейгаузу – какое к черту одухотворение, когда надо все время подтверждать звание первого, когда висит ответственность, политическая ответственность за деяния на эстраде, когда обязательно должен быть не просто успех – триумф!!! И Гилельс считает для этого необходимым использовать в первую очередь природный потенциал, расставляя смысловые акценты на финалах и окончательно «взрываясь» в «Исламее». Ну и что, в конце-концов? Тогда вот он был таким. А каким стал позднее, мы все знаем.