Алексей Николаевич Верстовский (1799–1862) вошел в историю русской музыки как талантливый композитор, выдающийся музыкально-театральный деятель, основоположник национально-романтической оперы. Его перу принадлежат шесть опер, среди которых наиболее известна «Аскольдова могила», свыше тридцати водевилей, музыка к драматическим спектаклям, хоровые кантаты, баллады, романсы... Духовная музыка Верстовского — совершенно неизвестная область его творчества, но и не малочисленная: композитор написал две «Литургии» и три духовных концерта. До сих пор эти произведения не привлекали к себе внимание музыковедов, хотя представляют интерес как с художественной, так и с научно-исторической точек зрения.
Домашнее музыкальное образование, полученное юным Алексеем в отцовском имении Селиверстово Тамбовской губернии, было впечатляющим. Отец содержал крепостной оркестр, причем нотная библиотека насчитывала более 200 томов. С восьми лет юный музыкант участвовал в любительских концертах, исполняя сложные сочинения Дюссека и Фильда. В 1816–1817 годах Верстовский учился в Институте корпуса путей сообщения в Петербурге, но все более увлекался музыкой, театром. Он совершенствовал свое исполнительское и композиторское мастерство под руководством Фильда, Бема, Маурера и других видных столичных педагогов-иностранцев.
Особый успех принесла Верстовскому музыка к водевилю «Бабушкины попугаи» (1819), и двадцатилетний автор активно работает в этой области. «Юность Верстовского пронеслась в упоении успехов, посреди похвал и торжеств. В нем видели замечательный талант», — писал современник (3, 10).
В 1823 году Верстовский переводится на службу в Москву, вскоре назначается инспектором музыки дирекции московских театров, в 1830 — инспектором репертуара, а с 1848 — управляющим московской театральной конторой. 34 года он руководил Большим и Малым театрами, влияя на всю театральную жизнь Москвы. Авторитет Верстовского и в оперной, и в драматической труппе был непререкаем. По словам знаменитого русского драматурга А. Н. Островского, «все артисты жаждали его замечаний, боялись их и с доверием и благодарностью их выслушивали» (3, 16).
П. В. Нащокин замечал: «У вас в театре ламповщик и лампы не зажжет без дозволения Алексея Николаевича» (3, 20). Верстовский (его называли метким многозначительным словечком «сам») входил во все мельчайшие подробности жизни театра. Он был настоящим хозяином и душой московских театров того времени, недаром этот период часто именуется «эпохой Верстовского».
Несмотря на огромную повседневную занятость в театре, Верстовский с конца 20-х годов много сочиняет в самых разнообразных жанрах, но отдает предпочтение вокальной музыке. Режиссер С. П. Соловьев, не раз работавший с Верстовским, вспоминал: «Он обладал изящным художественным вкусом, превосходно понимал драматическое искусство и сам был замечательным актером, что доказал на деле... Он почти не имел голоса — la voix de compositeur (композиторский голос), как он сам говорил, но знание музыки, прекрасный метод и необыкновенное одушевление делали его пение чрезвычайно приятным. Мне случалось слышать, как он, сидя за фортепиано, проходил с некоторыми певцами партии из оперы его сочинения, — какая могучая сила чувств, какая страстная выразительность и какой огонь в каждой ноте!» (3, 14–15).
Опера «Аскольдова могила», поставленная в Большом театре в 1835 году, принесла автору настоящую славу: мотивы песен и хоров пели по всей России и даже в Европе. Но годом позже появилась «Жизнь за царя» Глинки и вышла на первый план в отзывах критиков. О занимающейся «заре русской музыки» писал князь В. Ф. Одоевский. Верстовский в письме князю отстаивал свои позиции: «Если выслушаешь финал третьего акта оперы “Аскольдова могила”, ты бы посовестился и уверился бы, что заря Русской Музыки оперной занялась в Москве, а не в Петербурге. Я первый обожатель прекраснейшего таланта Глинки, но не хочу и не могу уступить право первенства!» (1, 230).
В гениальном творении Глинки народные хоры, «Славься» были выражением национального духа. Верстовский не считал хоровые эпизоды обязательным условием жанра: «Нет ораториального, нет лирического, да это ли нужно в опере? Всякой род музыки имеет свои формы, свои границы; в театр ходят не Богу молиться» (1, 230).
Понимание сущности Богослужебной музыки А. Н. Верстовский выразил в своих духовных сочинениях, автографы которых не сохранились. Племянница композитора вспоминала: «Ал. Ник. был религиозен и написал много церковных композиций» (2, 1240). В книгах о Верстовском указывают различное количество его духовных произведений: известный историк музыки Н. Ф. Финдейзен писал о «трех обеднях с тремя духовными концертами» (7, 56), в современных изданиях часто фигурирует одна «Обедня» и три концерта (6, 20). Следует внести ясность. Ныне в архивах хранятся списки следующих сочинений: «Преждеосвященная Литургия» (Отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Ф. 380. К. 21, № 4), полная «Обедня» (или «Литургия св. Иоанна Златоуста») и три духовных концерта: «Вознесу Тя, Господи», «Услыши, Боже, глас мой» и «Господи, Боже мой, на Тя уповах» (Отдел редких изданий и рукописей Московской государственной консерватории, том IX рукописного собрания сочинений Верстовского). Более подробному изучению этих опусов посвящена наша статья (5).
Все духовные сочинения Верстовского созданы для мужского хора. По сведениям Финдейзена, они исполнялись избранными артистами в церкви московского университета и в храме Св. Вознесения (видимо, так называемом храме Большого Вознесения у Никитских ворот). В дневнике М. П. Погодина есть запись от 14 декабря 1830 года: «К обедне Верстовского. Понравилось, особенно Тя Величаем...» (цит. по: 8, 115). Н. Ф. Финдейзен приводит и другое мнение одного из современников: «Святое религиозное чувство, которым проникнуты эти произведения, тронуло до глубины души всех присутствовавших при исполнении и произвело на них высокое впечатление» (7, 56–57).
Стиль Верстовского весьма характерен для своего времени, когда в богослужебную музыку включались романсовые, оперные интонации, слышались ритмы танцев и маршей. Но в некоторых сочинениях Верстовский стремится создать возвышенный образ, соответствующий положению песнопения в Богослужении. Таково песнопение «Ныне силы небесныя» (см. нотное приложение). На Литургии Преждеосвященных даров во время его исполнения священник переносит ранее освященные дары с жертвенника на престол, а верующие земным поклоном отдают честь Христу, пришедшему в Святых Тайнах. Аккордовый склад изложения подчеркивает особую строгость и торжественность момента.
Развернутые полифонические формы Верстовский не использовал, хотя в духовных концертах, например, его старшего современника Д. С. Бортнянского они применялись часто. Об этом писал Верстовскому и Алябьев из Оренбургской ссылки в марте 1834 года: «Я об Твоей (“Обедне”. — Н. П.) уже писал, она мне нравится; но жаль, что ты начал одно allegro концерта фугой и не кончил оной; церковная музыка оное требует» (9, 267).
Музыка Верстовского не всегда находила широкое распространение, и композитор сетовал на невнимание Петербурга к его заслугам. Показательно уже упоминавшееся письмо В. Ф. Одоевскому, в котором Верстовский описал премьеру своего гимна с хором и хроматическим оркестром «Велик Господь!..» на слова Н. М. Языкова, сочиненного для концерта в пользу сирот, оставшихся после холеры. Концерт был дан в зале Благородного собрания, в нем участвовали замечательные певицы Бартенева, Шереметева и многие любители.
Верстовский вспоминал: «Оркестр состоял из 150 человек лучших здешних музыкантов и в добавок — 80 человек здешних хроматических трубачей славной карабинерной учебной музыки. Всей этой массой дирижировал я сам и в присутствии Царской всей фамилии. ...Когда сыграли и спели этот гимн, — минута была самая торжественная: он произвел восторг небывалой у нас в Москве. Государь с Императрицей желали меня видеть и изустно поощрить высоким своим покровительством. Слезы благодарности ко всем похвалам Монарха глубоко заронились в душе моей. В заключении всех милостей Государь, оборотившись к П. М. Волконскому, изъявил желание этот гимн слышать 6 Декабря (в день своих именин. — Н. П.) во Дворце со всеми Гвардейскими трубачами и придворными певчими, — и вот собственное его выражение: “Возьми эту пьесу гостинцем в Петербург”; на другой день прислал мне в 2000 перстень, и приказано доставить все партиции. Все доставлено — и вот сколько уже прошло декабрей — и пьесы нет как нет!!! Вначале откладывали, что не успели разучить, а после и забыли!! Теперь суди, князь, когда не удается выплыть с известностью даже за 700 верст, — что ж далее-то?» (1, 236–237).
Продолжая рассказ о том, «каково у нас автору без знаменитых покровителей», Верстовский пишет и о судьбе своей духовной музыки, причем упоминает еще один концерт, который не дошел до нас: «Точно такое же невзгодье случилось с моей четырехголосной обедней и тремя консертами, которые славный музыкант Швенке ставил в разряд хороших, оригинальных произведений и из которых консерт: “Скажи ми, Господи” для 4-х голосов я не уступлю за лучший Бортнянского. Эту полную обедню послал я для передачи Ф. П. Львову, — да там и застряла поныне. Никто не хотел даже иметь и понятие о ней, — вот плоды 20-летнего труда на поприще певческой Русской Музыки» (1, 237–238).
Печальное заключение самого композитора дополняет грустное повествование о последнем пути композитора и месте его упокоения. Верстовского отпевали в церкви Бориса и Глеба на Поварской, похоронили на Ваганьковском кладбище, но погребение, вероятно, было лишено должной торжественности, так как Москва в этот день «с великой радостью принимала в своих стенах Императора Александра II, лично возвестившего Первопрестольной о дарованной русскому народу свободе» (8, 134).
35 лет спустя, в преддверии столетия со дня рождения композитора, в «Русской музыкальной газете» появилась заметка Ивана Липаева «На могиле Верстовского (из записной книжки)». Критик описал могилу, находящуюся недалеко от церкви: «Из черного мрамора, имеющий форму налоя, довольно-таки высокий, он увенчан белым мраморным же крестом. Из такого же мрамора высечена и раскрытая книга, на которой можно прочесть: «Приидите ко мне вси труждающиеся и обремененнии, и аз упокою вы» (Матф., XI, 28), и затем: «Аз есмь воскресение и живот, веруяй в мя, аще и умрет, оживет» (Иоанн., XI, 25). Кроме того, памятник со всех сторон испещрен и другими изречениями: с противоположной стороны от церкви: «Господи, приими дух мой с миром!», справа «Помяни мя Господи», егда приидеши во царствии Твоем», слева «Боже очисти мя грешнаго и помилуй мя», и потом — «Господи, в руце Твои предаю дух мой». Как обыденны, и, в то же время, как волнуют эти надписи ум и сердце человеческое!» (4, 208–209).
Рядом с Верстовским были похоронены его жена, выдающаяся актриса Надежда Репина, пережившая мужа на 5 лет и его брат. Липаев привел фрагмент своей беседы со сторожем: «И вот что сказать Вам, за всю мою службу ни разу я не видал, да и не слыхал, чтобы кто-нибудь отслужил тут панихидку. — Правда ли? — Вот те Христос! <...> На другие могилки ходят с поминовением, с панихидкой, уже на что у иного беднота, а смотришь — и придут, и поплачут... А эти, полагать надо, сироты» (4, 210). «Схоронили — позабыли!..», — восклицает Липаев словами Гамлета (4, 211).
К сожалению, памятник на могиле А. Н. Верстовского не сохранился до наших дней. Ныне на Ваганьковском кладбище, на узком пространстве между прочими могилами стоит скромное надгробие с надписью: «Выдающийся русский композитор Алексей Николаевич Верстовский. 1799–1862 гг.», а на боковой части этого же памятника — надпись о том, что здесь похоронена Н. В. Репина.
Проникновенные духовные сочинения Верстовского могут звучать и на клиросе, и на концертной эстраде. Их исполнение должно стать данью нашей памяти замечательному русскому музыканту.

Литература

1. Автобиография композитора Верстовского (сообщ. Б. Модзалевский) // Бирюч Петроградских государственных академических театров: II сб. статей. [Пг.], 1920.
2. Гейнам Н. Новые материалы для биографии А. Н. Верстовского (Воспоминания о нем его племяницы) // РМГ. 1899. № 7.
3. Доброхотов Б. А. Н. Верстовский. Жизнь. Театральная деятельность. Оперное творчество. М., 1949.
4. Липаев И. На могиле Верстовского (из записной книжки) // РМГ. 1899. № 7.
5. Плотникова Н. Ю. Духовная музыка А. Н. Верстовского // Жизнь религии в музыке: Сб. ст. СПб., 1996.
6. Соболева А. А. Алексей Николаевич Верстовский: Биобиблиографический указатель. Тамбов, 1999.
7. Финдейзен Н. Ф. А. Н. Верстовский. Очерк его музыкальной деятельности. СПб., 1890.
8. Финдейзен Н. Ф. А. Н. Верстовский. Его жизнь и музыкальная деятельность. Приложение к «Ежегоднику императорских театров». Сезон 1896–1897. Кн. 2. СПб., 1898.
9. Штейнпресс Б. С. Страницы из жизни А. А. Алябьева. М., 1956.

Источник: http://Н. Ю.Плотникова. Русская духовная музыка XIX - начала XX веков: страницы истории. М., 2007.