Евгений Фёдоров. Сибирский маэстро и загадки его души. Арнольд Кац
После просмотра документальных фильмов об Арнольде Каце не могу удержаться и выставляю здесь свидетельство о своём шефе всё того же гобоиста Новосибирского оркестра Евгения Фёдорова. Эти люди делали историю своего города!
Народный артист РФ, профессор Арнольд Михайлович Кац – один из самых известных людей нашего города. Об этом человеке написано немало книг, статей, рецензий. Но, к сожалению, большая часть этих публикаций не объясняет загадку удивительной творческой воли этого человека, которая позволяет ему после труднейших хирургических операций вновь появляться на дирижёрском подиуме1).
Говорят, в Древней Греции звуки духового музыкального инструмента авлоса применялись как анестезирующее средство во время хирургических операций. Не знаю, какие авлеты и какие исполнители на Римской тибии играли, склонившись к изголовью А. М. Каца во время священнодействия немецких хирургов, но положительный результат лечения очевиден. Возможно, Арнольду Михайловичу помогли фрагменты симфоний, которые постоянно плещутся в его голове.
А. М. Каца чаще всего бранят за рисовку и позёрство. Я думаю, что эти обвинения несправедливы, потому что рисовка и позёрство в той или иной мере неизбежно проявляются в деятельности любого маэстро.
Правда о незаурядном человеке, известном артисте всегда нужна людям, всегда поучительна. Сказать её трудно. Нужны не умильные слова, которых порой так много в журналистских рецензиях, не восторги без аргументов и, конечно же не язвительные уколы критиков, для которых важнее всего не истина, а самореклама. Требуется правда такая, как она есть, правда, которая помогает людям понять художника, терзаемого противоречиями.
Любая оценка неизбежно носит элемент субъективности. Я не рассчитываю, что все мои мысли обязательно совпадут с мнением каждого читателя, но стараюсь по мере сил честно описать сильные и слабые стороны хорошо известного мне человека и музыканта.
Чтобы судить о творчестве того или иного дирижёра, о причинах его успехов и неудач, надо хоть немного знать о «тайнах» дирижёрской профессии.
Любая профессия оставляет след в характере человека. У врачей с годами их профессиональной деятельности появляются одни общие черты. У прокуроров – другие. У учителей – третьи. Дирижёры обретают нечто своё, неповторимое.
Те свойства психики, которые неизбежно формируются в личности с годами дирижёрской деятельности, у А. М. Каца особенно обострены.
Как часто мы встречаем чиновников, которые тяготятся своими обязанностями! Многие из них жалуются, что много работают, что устают. Но на самом деле они озабочены лишь тем, как бы половчее переложить часть своих забот на плечи другого человека. Порой, чтобы выполнить эту задачу, от клерка требуется немало выдумки.
Дирижёр «вылеплен совсем из другого теста». Как правило, он активно «вгрызается» в дело. Он энергичен и настойчив. Ему хочется всё сделать самому. Ни за что на свете он не перепоручит свою работу кому-либо другому.
А. М. Кац во время подготовки очередной программы нацелен лишь на те проблемы, которые имеют отношение к концерту. Его интересует либо то, что может помочь игре оркестра, либо то, что может помешать выступлению. И ничего другого. Он не читает книг, не ходит в кино, отключает радио и телевизор, его не интересуют немузыкальные виды искусств. Целыми днями он хлопочет о нуждах оркестра, о предстоящем выступлении, о своём имидже. Забота о личном авторитете не на последнем месте.
В прежние годы в оркестре не было должности директора. Все административные заботы выполнял главный дирижёр. Кац делал это неутомимо и с творческим огоньком, с удовольствием. В оркестре не случалось ни одного, даже незначительного события, которое не волновало этого человека, не было ни одной мелочи, в которую он не вникал.
Разносторонним человеком его не назовёшь, но целеустремлённым – безусловно, человеком, сосредоточенным на главной задаче жизни – конечно, человеком, бесконечно преданным своей профессии – безоговорочно!
Наверное, эти качества, помноженные на энергию и настойчивость, помогли ему обрести личный авторитет и получить все возможные для артиста регалии.
Профессия дирижёра способствует формированию многих положительных черт характера. Но есть и отрицательные. Это склонность к позёрству, привычка указывать людям на их ошибки и недостатки, раздражительность, категоричность в суждениях, стремление непременно вызывать восхищение, всегда находиться в центре компании, обращать на себя внимание.
Всё это скрыто в глубинах психики любого маэстро, но у каждого проявляется по-разному: у одних заметно, у других – нет. Важно, чтобы недостатки не мешали творческой работе, чтобы они перекрывались достоинствами.
Все дирижёры в той или иной мере позёры. Это не их вина, это их беда, их неизбежность. Наиболее талантливые успешно скрывают эту свою особенность, у других это не получается.
Известно, что музыканты отражают своё отношение к действительности с помощью своих инструментов. Один это делает с помощью скрипки, он – скрипач. Другой с помощью тромбона, он – тромбонист. А дирижёр с помощью позы, он – позёр. У него нет иного инструмента!
Дома у дирижёра нет ни скрипки, ни тромбона, у него – большое зеркало, смотрясь в которое, он заучивает эффектные позы, жесты и мимику, которые будет демонстрировать, встретившись с оркестром и публикой.
Друзья Е. А. Мравинского рассказывают, что прославленный маэстро часами отрабатывал перед зеркалом взгляд, который необходимо, как ему казалось, бросать на оркестрового музыканта. Он слегка сводил брови и шумно втягивал ноздрями воздух. При этом лицо его приобретало властное, суровое выражение.
Замечательный русский физиолог Иван Михайлович Сеченов в книге «Рефлексы головного мозга» писал, что любая человеческая мысль, любое чувство, любое переживание неизбежно сопровождается сокращением той или иной группы мышц. Невозможно переживать музыку без мышечных сокращений!
Но иная симфония длится более часа. И естественные мышечные сокращения, связанные с эмоциональным восприятием музыки, рано или поздно подменяются ранее отрепетированными позами, жестами, мимикой. В этом случае естественность и искренность подменяются рисовкой и позёрством. Если за пультом талантливый маэстро, слушатели ничего не заметят, если на подиуме дирижёр с низкими или средними способностями, то выступление не оставит следа в душах присутствующих.
Конечно, дирижёрское искусство состоит не только из заранее отрепетированных поз, жестов и мимики. Любой дирижёр согласится, что главное в его работе – реализация хорошо продуманного, выношенного в сердце исполнительского замысла. Но лишь редкому дирижёру удаётся выработать стройную концепцию своего выступления, не каждый знает, чего он хочет, не каждый умеет добиваться задуманного.
Воплотить в звуках художественный образ, хранящийся в слуховых представлениях, это хрупкая мечта, которую иногда так трудно достичь!
Гораздо легче выразить с помощью жестов и мимики своё личное восприятие той музыки, которая уже звучит как бы «сама по себе», ничего не ней не меняя, дирижировать не оркестром, а «под оркестр». Так поступают иногда некоторые ученики Каца. И многие из них часто достигают успеха.
Когда Кац «читает с листа» музыкальное произведение, поверхностно зная музыку, он поступает предельно просто: открывает партитуру, начинает дирижировать то, что видит, и прислушивается к тому, что происходит. Если что-то ему не нравится, он делает музыканту очень строгое внушение. Тут же он пытается постичь художественный смысл звучащей музыки и сходу ищет подобающие позы, жесты и мимику.
Своё высокое исполнительское мастерство А. М. Кац проявляет с полной силой лишь на тех концертах, где ему удаётся реализовать хорошо продуманную концепцию исполняемого сочинения, где он, не подавляя художественную индивидуальность музыканта, создаёт собственную интерпретацию произведения. Хочется пожелать Кацу почаще таких концертов.
Особенно большие художественные результаты Кац показывает, интерпретируя музыку, где превалирует эмоциональное начало, откровенная экспрессия. Ему хорошо удаются сочинения С. Рахманинова, А. Скрябина, И. Брамса, П. Чайковского, Д. Шостаковича. Труднее даётся та музыка, где чувство не однозначно, не обнажено, а словно прикрыто кисеёй полунамёков и недосказанности. Большие трудности возникают при исполнении Гайдна и Моцарта.
В те вечера, когда в исполнении А. М. Каца звучит Рахманинов или Брамс, не хочется думать о недостатках этого дирижёра, а хочется восторгаться и аплодировать: «Браво, маэстро!».
В работе любого музыканта неизбежно возникают моменты, когда приходится довериться наигранным автоматизмам. Это относится не только к инструменталистам, пианистам и вокалистам, но и к дирижёрам. Слушатель, внимательно наблюдающий за работой маэстро, обязательно заметит, что некоторые наиболее эффектные жесты повторяются в самых различных исполнительских ситуациях и иногда перекочёвывают из одного произведения в другое.
Любой дирижёр – немного актёр, и в какой-то момент исполнительского процесса обязательно становится позёром. Если кто-то из дирижёров говорит, что из него позёр не получился, это означает, что из него не получился дирижёр.
Некоторые дирижёры умеют скрывать позёрскую сторону своей деятельности. Но это даётся не всем. Глядя на работу иных «мастеров палочки», вспоминаешь знаменитые слова К. С. Станиславского: «Не верю!».
Естественное для любого дирижёра желание артистически порисоваться перед оркестром и публикой, не умея это скрыть, приводит к целому ряду творческих просчётов.
Случается, что А. М. Кац во время исполнения оркестрантом сольного эпизода, где роль ансамбля сведена до минимума, мелкими жестами диктует музыканту чуть ли не каждую ноту. Такая дирижёрская манера мешает солисту искренне и раскрепощено излагать музыкальную мысль.
Так, например, во время монолога английского рожка в 1-й части Восьмой симфонии Д. Шостаковича, где воспроизводится скорбь одинокого человека, потерявшего во время войны близких людей, и горестные раздумья о бренности всего живого, мелькания дирижёрской палочки неуместны.
Есть три возможных объяснения дирижёрской манеры, избранной А. М. Кацем во время звучания этого эпизода:
1) солист, исполняющий монолог, – плохой музыкант, он не понимает и не чувствует ту музыку, которую играет. Солист мало репетировал и его необходимо постоянно «держать в узде». Приходится волевым усилием «вдалбивать» исполнителю каждый звук;
2) Кацу нравится исполнение монолога. Он хочет показать, что всё хорошее, происходящее на концерте, все творческие удачи создаются только им, дирижёром, и никем другим. Все заслуги принадлежат только ему одному;
3) Дирижёр – недалёкий человек. Он не понимает, какой художественный ущерб наносят его действия, какие трудности испытывает солист, вынужденный под диктовку другого человека скорбеть о потере близкого человека и размышлять о пережитой личной катастрофе.
Ближе к истине вторая версия – дирижёр хочет порисоваться перед публикой, зримо показать, что любая нота, звучащая в оркестре, даже при исполнении развёрнутого монолога, лепится его, дирижёрскими руками, создаётся по его, дирижёрской воле.
Желание видеть себя единственным интерпретатором исполняемой музыки, стремление приписать себе одному любую творческую удачу – распространённая ошибка дирижёров. Не будем упрекать А. М. Каца за грехи, свойственные большинству людей его профессии2).
Грубость дирижёров – давно уже стала «притчей во языцах». Известно, что прославленные маэстро Н. С. Голованов, Г. Караян, Е. А. Мравинский, Е. Ф. Светланов, А. Тосканини не стеснялись в выражениях, разговаривая с оркестрантами, допустившими ошибку. К сожалению, многие последователи этих музыкальных титанов учатся у своих кумиров не только исполнительскому мастерству, но и не лучшим манерам общения. Если в недалёком прошлом широко использовалось выражение «груб как извозчик!», то в наше время всё чаще слышишь слова: «груб как дирижёр!».
Мне довелось слышать, как Арнольд Михайлович, распекая за что-то юного музыканта, использовал матерщину.
Тем не менее, А. М. Кац – человек отходчивый, и в момент благостного состояния души даже обаятельный. Особым успехом он пользуется у женщин. Секретари-машинистки, млея от одного лишь присутствия известного маэстро, охотно помогают ему встретиться со своими шефами, информируют о теме проведённого совещания, сообщают нужные имена, телефоны и адреса, рассказывают о сроках командировок сотрудников того учреждения, где служат.
Кацу труднее наладить отношение с мужчиной. Далеко не каждому руководителю творческого коллектива нравятся «торгашечные» предложения Каца, вроде «Дай мне подирижировать твоим оркестром, а я приглашу тебя на гастроли в Новосибирск!». В нашем городе ни разу не выступали известные мастера Е. Ф. Светланов и Ю. Х. Темирканов, в своё время были испорчены отношения с композитором А. И. Хачатуряном, с некоторыми известными в Европе импресарио.
Тем не менее, постоянно посещая кабинеты городских и областных начальников, А. М. Кац сумел добиться немалых благ для возглавляемого им коллектива.
Часто, когда Кац чувствует на себе чьё-либо внимание, он начинает рисоваться, «работать на публику». Важные проблемы лучше всего решать с ним с глазу на глаз, выбрав момент, когда поблизости никого нет. Если при беседе присутствует кто-то третий, то серьёзный разговор зачастую превращается в спектакль. Вроде бы Кац обращается к Вам, но на самом деле его слова адресованы третьему молчаливому свидетелю разговора, и тогда вместо делового обсуждения важной для Вас проблемы приходится выслушивать громкие шуточки и остроты маэстро.
Используя свои незаурядные организаторские способности, А. М. Кац успешно обновляет состав оркестра. Он решительно освобождается от ненужных людей и каким-то сверхъестественным чутьём угадывает среди, казалось бы, равноценных претендентов на вакантное место наиболее перспективных исполнителей, чьё мастерство иногда ещё полностью не раскрыто, но обязательно со временем проявится. Возглавляемый им оркестровый коллектив укомплектован лучшими музыкантами города.
К не лучшим сторонам его характера я отнёс бы (мнение субъективное) по-детски ревнивое отношение к творческим успехам товарищей по профессии. Ревность мешает ему ужиться с музыкантами, которые согласно штатному расписанию выполняют обязанности второго дирижёра. Как только помощник Каца обретает популярность среди жителей Новосибирска, как только публика начинает спрашивать билеты на выступления именно второго дирижёра, Кац публично язвит в адрес «соперника», демонстрирует своё неприятие его творческой манеры. Такое случалось после особо удачных выступлений талантливых дирижёров Ю. И. Николаевского и В. С. Синайского. Трудно живётся сейчас в Новосибирской филармонии великолепному молодому дирижёру Александру Полищуку.
Вряд ли есть смысл обижаться на нетактичное поведение главного дирижёра. Он человек не злой и иногда реагирует на события откровенно по-детски. Как ребёнок, он чувствует себя обойдённым, когда хвалят не его, а кого-то другого. В Каце вообще есть много детского. Интриги и подлая зависть Яго, героя любимой им оперы «Отелло» ему не присущи.
А. М. Кац – дирижёр, и всё дирижёрское ему не чуждо. И позитивное, и негативное. Давайте акцентировать внимание на всём хорошем в этом артисте и человеке и разберёмся, наконец, в причине его удивительной артистической популярности в нашем городе. Мне думается, что основная причина его успехов лежит в его таланте, целеустремлённости, в настойчивости, в преданности главному делу жизни, в его фантастической творческой воле, которая позволяет преодолевать невзгоды, расстояния, хирургические операции и добиваться своего в любой ситуации.
Примечания 1) Наиболее значительным исследованием творчества Каца является книга: Калужский В. Арнольд Кац – дирижёр и человек. – Новосибирск, 1994. [назад]
2) Подробнее см.: Фёдоров Е. Профессия – артист оркестра // Фёдоров Е. Записки музыканта. – Новосиб. гос. консерватория (академия) им. М. И. Глинки, 2002. – С. 5-14.
ПОГРУЖЕНИЕ В КЛАССИКУ. Здесь живет бесплатная классическая музыка в mp3 и других форматах.
Меню сайта
Помощь тяжело больным детям.