Он очень поздно стал собой. До двадцати восьми лет он не написал ни одной вещи, которую стоило бы вспоминать, не прославься так автор впоследствии. Первую без скидок гениальную оперу он написал под тридцать; если же, следуя многим не последним знатокам, считать «зрелым» только послелоэнгриновского Вагнера, то выйдет, что он как следует начал лишь в тридцать семь. Моцарт до таких лет просто не дожил, Бетховен к тридцати семи почти оглох, Россини как раз дописал последнюю из своих 39 опер и оставил сочинительство. История музыки почти не знает других артистов не то что первого — третьего ряда, что сформировались бы так же поздно. О причинах столь долгого прорастания феноменального вагнеровского гения знать наверняка ничего нельзя, но догадываться можно — и даже не слишком трудно.
Во-первых, Вагнер не сразу выбрал дорогу. «Его юность — юность многостороннего дилетанта, из которого долго не выходит ничего путного» (Ницше). Так же пристально, как к музыке, Вагнер примеривался и к поэзии, и к театру, отчасти и к живописи — да и решил-то он в итоге посвятить себя не музыке как замкнутому и самодостаточному искусству, а синтезу искусств. Трудно не согласиться, что в самой идее объединения искусств есть нечто глубоко, неизгладимо дилетантское, по всей видимости, обрекающее адепта идеи на глухое поражение. Нечего говорить о случаях комичных, но мы тут, в России, видели и печальный случай — когда гениальный музыкант буквально свихнулся на мистическом единении слова и звука, света и форм. Вагнера от бесславного провала подобной же затеи спас масштаб — невиданный масштаб дарований, воли, ума и терпения. В поэзии он, автор великих либретто всех своих великих опер, всё же остался дилетантом — об этом вопиют его стихи, не положенные им на музыку. Иные исследователи подозревают даже, что и в собственно музыке Вагнер, сколь ни огромны там его заслуги, тоже дилетантствовал; что он занялся музыкой «лишь по необходимости, ради создания титанического целого». Наверно, можно сказать и так. Но синтез стихов дилетанта и музыки, которую дилетант заставил себя сочинять, раз за разом оказывался поражающе прекрасным. Вот только подготовка — и первоначальная, и к каждой следующей работе — да, требовала времени.
Во-вторых, он мыслил не отдельными ариями и ансамблями (собственно, вагнеровская реформа и покончила с составлением оперы из самостоятельных номеров) и даже не отдельными операми, а гораздо бо́льшими структурами. Хрестоматийна история тетралогии «Кольцо нибелунга». Начав набрасывать драму «Смерть Зигфрида», Вагнер ощутил неодолимое желание: события, предшествовавшие этому эпизоду, показать зрителю воочию, а не излагать в бесконечных разговорах персонажей о былом. И замысел стал разворачиваться назад. От «Смерти Зигфрида» (в итоге — «Гибель богов») к молодому «Зигфриду», от него — к «Валькирии», рассказу о его родителях и его будущей возлюбленной, а оттуда — к всеобщему прологу, «Золоту Рейна». Лишь когда сложился весь грандиозный эпос (либретто «Кольца» занимает четыреста страниц), Вагнер приступил к последовательному сочинению музыки для четырёх его частей. Менее известно, что переплетены между собой и «рыцарские» оперы, от «Тангейзера» и «Лоэнгрина» через «Тристана» и «Мейстерзингеров» до «Парсифаля». Есть указания, что замысел «Парсифаля», которого автор напишет под семьдесят, родился вместе с «Тангейзером», то есть сорока годами раньше. А дописывая «Тристана и Изольду», Вагнер жаловался в письме, как «ужасающе ясно увидел»: терзания умирающего Тристана ему в Амфортасе, персонаже «Парсифаля», «предстоит (через двадцать с лишним лет! — А. П.) немыслимо усилить». Такое, разумеется, тоже созревания опусов не ускоряло.
Результаты же долгих трудов, доходя наконец до публики, производили фурор, вызывали хвалы и брань, горячность которых сегодня непонятна. Вспомним самый, быть может, знаменитый пример, увертюру к «Тангейзеру». На теперешний слух, это кристально ясная и удивительно живая вещь; на слух современников премьеры это был либо акт победоносной революции — либо претенциозный и безграмотный шум. Верди писал в письме: «Слышал увертюру к “Тангейзеру” Вагнера. Он безумен!!!» Россини, услышав в дальней комнате грохот, картинно успокоился, узнав, что там слуга опрокинул сервированный стол: «Слава Богу! а то я уж решил, что какой-то негодяй посмел сыграть в моём доме увертюру к “Тангейзеру”». А ведь вагнеровская работа и не намного длиннее, скажем, увертюры того же Россини к «Вильгельму Теллю», и не многим изобильнее медью и литаврами, и на сходный манер щеголяет контрастами резко различных тем — какого чёрта на неё так взъелись? У умных людей можно прочесть — и даже понять — ответ на этот вопрос, но ощутить новизну знаменитой увертюры, благую ли, мерзкую ли, мы уже не сможем. В науке истинно прорывные работы обычно устаревают быстрее других: в прорыв бросаются многие, и пионерские открытия живёхонько втаптываются в банальность. Так и вагнеровская музыка была столь неслыханно нова и столь сильна, что вскоре повернула мейнстрим — и новизна её перестала ощущаться.
Здесь не место говорить о сугубо музыкальных новациях Вагнера — о хроматизме и альтерациях; о развитой системе лейтмотивов (в «Гибели богов» их больше ста!), сливающихся в единый поток «бесконечной мелодии». Но нельзя не сказать о главном достижении синтетического гения, которое и подняло музыкальные драмы Вагнера на новый уровень, и придало им такую бесспорную духовную значимость: Вагнер соединил в слове и музыке две мощные и обычно несовместимые силы: высокий миф — и глубокую рациональную психологию. Примеры этого соединения бросаются в глаза на каждом шагу. Вотана в «Кольце» — верховного бога, как-никак! — злые языки честят интеллигентом за мазохистскую дотошность, с которой он анализирует (то есть Вагнер им анализирует) свои душевные терзания. Кундри в «Парсифале» — «прадьяволица, роза ада» — уже и не психология, а патология в мифе: страдающее от болезненной раздвоенности создание, она и кающаяся грешница — и демоническое орудие обольщения. Вершины же мощи сочетание мифа и психологии достигает в сверхшедевре Вагнера, в «Тристане».
Известно, что Вагнер на некоем этапе работы над ним взялся изгонять — и практически изгнал — из текста историческую и религиозную конкретику, он сокращал повествовательные куски, добиваясь — и, в общем, добившись — не поэтического, но философского лаконизма. Он делал и сделал миф — миф о любви, смерти и ночи. И в этом мифе, где всё связано со всем: прославление мрака и отторжение дня, любовь, странно меняющаяся местами со смертью и от неё не отличимая, — в огромном, но насквозь видном из каждой своей точки здании обитают персонажи со сложнейшей психологией. Вслушайтесь в сцену, где Изольда предлагает Тристану выпить с ней вместе яд, Тристан соглашается, а Брангена подменяет яд на любовный напиток — более многослойных и тонких мотивировок каждого жеста и каждой интонации не найдёшь, пожалуй, и у Достоевского. Отсюда, кстати говоря, недалеко и до причины, по которой львиная доля нынешних постановок «Тристана», да и вообще вагнеровских опер, так неудержимо съезжает в третий сорт.
Совсем свежий пример: в Дюссельдорфе поставили «Тангейзера» — тоже, видимо, к 200-летию автора. Поздравили старика так: действие перенесли из XIII века в середину XX, в гитлеровский концлагерь. Газовые камеры, избиения, изнасилования — всё как надо, концептуальненько так. Тангейзер из рыцаря преобразился в охранника лагеря, и по ходу замшелых разборок с Венерой, Елизаветой, ландграфом и Папой знай себе стреляет евреев. Спектакль сняли из-за протестов публики, и правильно сделали: даже если пели хорошо (что маловероятно, но возможно), спектакль всё равно был заведомая дрянь — вот почему. Национализм Вагнера — отдельная тема. Да, Вагнер был виднейшим немецким националистом, и его вклад в объединение Германии неоспорим. Да, бытует мнение, что на Вагнере лежит немалая духовная ответственность и за воцарение в Германии нацистов, — во всяком случае, общеизвестен его антисемитизм. Но дурак-режиссёр, сделавший это мнение стержнем юбилейной постановки, не потому дурак, что мнение неосновательно (повторяю, тут нужен особый разговор), и тем более не потому, что хамить юбилярам не принято, а потому, что стержень этот — недостаточен.
Вагнер создал свой, с любого такта узнаваемый мир, а в нём ещё десять (по числу великих опер) отдельных миров, и все они самодостаточны — и бесконечно сложны. В них всё связано и прилажено и по вертикали (миф), и по горизонтали (психология). О них можно говорить, как о реальных; больше того, говорить о них иначе — бессмысленно. И вот ты, постмодернистский нарциссик, вламываешься в такой мир и заменяешь какой-то из его столпов на броскую модную придумку. Увязать её со всем, что осталось в опере, ты не озаботился, да и не смог бы, — и величавое сложное здание обращается в скособоченный балаган, кое-как висящий на одном шесте. И сразу же безвозвратно теряются, может быть, главные свойства вагнеровского мира — серьёзность (можно не добавлять, что серьёзным бывает и комическое?); глубокая, напряжённая значительность, значимость каждого слова и жеста. К сожалению, утрачиваются они гораздо проще, чем достигаются: можно и не вешать Тангейзеру (Зигфриду, Штольцингу, Эльзе) свастику на рукав. Аверинцев в 90-х годах с тоской писал о виденном в Венской опере «Тристане», где ни свастик, ни кожаных плёток на сцене не было: «Вроде бы и певцы, и оркестр знают свое дело — а слушать нет никаких сил». Почему? Да потому, скажем, что тенор, поющий Тристана, явно не ощущает серьёзности выбора между любовью и честью: «И он и Изольда, по-видимому, получили сексуальное просвещение в новейшем духе и смотрят на вещи очевидным образом вполне спокойно, озабоченные только тем, чтобы вовремя спеть нужную ноту». А от этого и ноты, и выпеваемые слова «просто перестают быть системой значащих жестов, распадаются, разваливаются»…
(Вероятно, как раз поэтому в вагнеровских постановках последнего времени редко убедительны тенора и сопрано. Не потому, что у них голоса хуже, чем у прежних звезд, — у кого-то вроде и не хуже; а по вышколенности лучшие из теперешних, возможно, и в авантаже. Но в великих вагнеровских певцах была, судя по записям, не просто значительность, но какая-то неотменимость, в их голосах была жестокая, не подлежащая сомнениям фатальность. Когда Макс Лоренц или Лауриц Мельхиор, принимая от Изольды чашу с ядом, произносил: «Ganz ich heut genese», казалось, что он проклял мироздание и оно сейчас рассыплется; нынешний Тристан произносит это, будто чихнул прилюдно: ну, genese — и genese. Когда Кирстен Флагстад или Фрида Ляйдер заклинала ветер, становилось понятно, что от этой женщины веет смертью; нынешняя Изольда заклинает — и её под оркестром не слышно. Басам, видимо, проще: у них серьёзность и значимость в известной мере входят в комплект. Сказанное не означает, конечно, что ныне не выходят прекрасные вагнеровские спектакли. Выходят иногда. А много их, надо полагать, и в прежние эпохи не бывало.)
Возвращаясь напоследок к юбиляру, согласимся с многочисленными его недоброжелателями в том, что личностью он был не самой приятной. Близкий к нашему герою человек пишет: «У Вагнера была одна милая привычка. Когда в каком-либо обществе он ощущал себя обделённым вниманием, то издавал внезапный крик, чтобы обратить на себя взгляды всех присутствующих». Мила привычка, ничего не скажешь. Эгоцентризм, в какой-то дозе присутствующий во всяком художнике, в Вагнере — бушевал, не ведая границ. И как в гостиной все должны были видеть только его, так в театральном или концертном зале — только его музыку слушать. Господи, что он писал — особенно под конец жизни — про других композиторов! И ладно бы только про соперников в борьбе за оперный престол — нет, он поносил и категорически неоперного Брамса, и давно покойных Шумана с Мендельсоном, — всех, кто попадался под руку; и критика всё чаще обращалась в грубую брань. Про его привычки, про его обращение с близкими ходит множество нелестных россказней, среди которых много правды. Всё это надо признать — ровно затем, чтобы сразу забыть. Всю жизнь обожавший Вагнера Томас Манн однажды выразился о нём так: «Саксонский гном (Вагнер родился в Лейпциге и имел 152 см роста. — А. П.) с феноменальным талантом и ничтожным характером». Характер Вагнера уже не существует; его спорные — а то и вздорные — статьи никто, кроме аспирантов, не обязан читать и не читает. Феноменальный же талант — вот он, с нами.
"История музыки почти не знает других артистов не то что первого — третьего ряда, что сформировались бы так же поздно."
Ну, Брукнер написал Первую симфонию в сорок с лишним лет. Сейчас сорокалетние композиторы считаются молодыми. И, похоже, это закономерно: очень много материала нужно изучить, прежде, чем напишешь так, чтобы сочинение не было изобретенным велосипедом и его было не стыдно показать публике. И этот объем все время возрастает. Классикам в этом смысле было легче. Хотя ремесленники всегда были и будут. Не всем же гениями быть))
"Когда Макс Лоренц или Лауриц Мельхиор, принимая от Изольды чашу с ядом, произносил: «Ganz ich heut genese», казалось, что он проклял мироздание и оно сейчас рассыплется". Кто-то на нашем форуме сказал: "раньше пели и играли так, как будто каждая фраза - последняя. Сейчас так не умеют." Это очень верно. Наивность и пафосность - то, что отсутствует у современного человека, привыкшего ничему не удивляться и бедному эмоционально.
О цинизме. На днях прочитал у С.С. Аверинцева: "...А на смену цинизму не приходит больше уже ничего. Ибо в нем выражает себя последнее, окончательное, безнадежное растление. От него же да избавит Господь нас обоих: тебя, читающего, и меня, пишущего." (Из статьи "Вслушиваясь в Слово: три действия в начальном стихе первого псалма - три ступени зла." 1994 год)
Следует отличать цинизм и моральный релятивизм, кинизм, нигилизм и просто дерзость. И впадать в пессимизм, вслед за религиозными "мыслителями" то же не следует
Полностью согласен с Вашим комментарием. Если смешать все перечисленные и без того не слишком четкие и однозначные определения в одну кучу, то получится, что и Вагнер был в определенной мере циником. А статья великолепная, спасибо автору!
К слову о цинизме. Быть циником значит принести все свои чувства на жертвенник одному - тщеславию. Мы совершаем ошибку, говоря о цинизме как о мироощущении и даже как о плодах горе-мыслительства, зашедшего в тупик. Нет, это именно средство кичливости, это именно пьедестал, именно корона - только и она, друзья мои. Циник, это грозное Саисское изваяние, порицает и осмеивает любой порыв, любое проявление души, любое чувство, называя его игрою инстинктов, клеймя страсти "шалостями гормонов", приписывая этому всему приставку "всего лишь", мня себя выше всего этого. О глупец! А думал ли он, что помимо инстинктов и гормонов в человеке в чистом-то виде ничего и нет и он, этот трезвый, во всех своих действиях (и даже в его жажде трезвости!) тоже не руководится ничем, кроме как ими - старыми престарыми чувствами! Ибо в живых существах нет и не может быть иных начал. И какое же из чувств движет его, этого упоенного реальностью? Тщеславие. Такова уж наща природа, друзья мои, каждый из нас хочет слыть грозным, а кому грозиться нечем, тот грозится ничем - это и следует называть цинизмом.
Не соглашусь с Вами. Тщеславие - это действительно путь к "пьедесталу", к "короне", пусть даже и не золотой, пусть даже и без бриллиантов, но к чему-то, что блестит. Вполне себе "человеческий" путь. Тщеславие - это то, что двигает нас к чему-то(цель может быть с любым( + или - ) знаком. В то время, как цинизм: "...Это поистине шедевр сатаны - адская пародия на благодатное успокоение, обретаемое в Боге... Как говорят наши современники, "расслабтесь"; в определенный момент ад говорит то же самое своему адепту. Некуда больше ходить, ни к чему больше стоять. Кто созрел для последней ступени зла, оказываются в особой компании: это не просто противники дела Божия, как на первой ступени, не просто сбившиеся с пути беспутники, как на второй, - это циничные "насмешники", "кощунники", ... Их глумливая болтовня, их сумасшедсший смешок, их расслабленное и расслабляющее суесловие - разве мы не видели, разве мы не насмотрелись до тошноты, как это приходит на смену более "серьерзным" и даже "героическим" стадиям зла?" Это из той же статьи Сергея Аверинцева. Стать циником - это значит упокоиться на пути зла, свыкнуться с ним, срастись, восприять зло, как нечто естественное и нормальное, привыкнуть к этой нормальности зла. Да избавит Господь всех нас от этого.
«У Вагнера была одна милая привычка. Когда в каком-либо обществе он ощущал себя обделённым вниманием, то издавал внезапный крик, чтобы обратить на себя взгляды всех присутствующих».
Господа, этого я еще не читал. Если можно - где это написано?
"Возвращаясь напоследок к юбиляру, согласимся с многочисленными его недоброжелателями в том, что личностью он был не самой приятной..." И т.д...
Для кого эти строки? Для любителей классической музыки или тётушек на кухне? Автор явно хотел своей "статьёй" переплюнуть всех недоброжелателей великого композитора...Удивляет и немало количество "одобрямс" данному тексту...Я понимаю,что нормально любить молча...Но зачем же так громко выражать свою нелюбвь? Да ещё в юбилейный год...
Этот текст является публикацией в журнале "Эксперт", который выходит тиражом 90 тыс. экземпляров плюс сетевые читатели. Почитайте журнал и поймёте, кто является его аудиторией.
Т.е.: Вагнер: - Как правильно сказать: результаты моих долгих трудов произвели фурор? Или фураж? "Эксперт": Шо вы спрашиваете? Смотря хде Вы работаете!
Мне хорошо знаком автор сего опуса по нисходящим его ликам в ТВ по проблемам экономики...) А уж "авторитет" провластного журнала "Эксперт" и тем более...Вместе с его "аудиторией"...
За неимением убедительных аргументов остаётся поставить под сомнение авторитет составителя текста. Причём, сделано это весьма оригинально, во-первых, автор, как экономист, видимо не имеет права высказываться по иным темам, во-вторых, автор, публикуясь в "провластном журнале" и вещая на "неправильную аудиторию" лишается права обращаться к публике "просвещённой". Смех да и только.
За неимением убедительных аргументов остаётся поставить под сомнение авторитет составителя текста.
Негативно настроенных к Р.Вагнеру не смогут убедить,как и ранее, никакие аргументы...Хотелось бы спросить у современных "антивагнерианцев":"А вы музыку великого композитора слушаете?Или только читаете подобные дилетантские тексты телеэкономистов?"Впрочем,для "просвещённой публики" это вполне сойдёт...
"Позитивно настроенным" к Р.Вагнеру, судя по апломбу, в принципе не нужны никакие аргументы, они вещают от лица космического разума, недосягаемого и непостижимого "всякому быдлу".
Вы ответили за меня...))Вагнера нужно слушать и не перетряхивать грязное бельё с помощью записных путинских экономистов...Спасибо и всех благ всем...Привалова не предлагать ни в каких качествах!))Помните у М.М.Жванецкого:"И вообще,кого может интересовать мнение человека лысого."Сорри за оффтопик...)Есть левик,М.Залесская,философ(настоящий!)Лосев...Я не называю весь список исследователей творчества Р.В.Знатокам он известен...
На моей памяти А.Привалов писал в своей колонке в "Эксперте" о Бахе, о Моцарте, о Малере, о "Фиделио" Л.В.Бетховена, о "Тристане" Вагнера с Фуртвенглером, о постановках "Дон Жуана" Моцарта, о спектаклях Зальбургского фестиваля разных лет, о Дитрихе Фишере-Дискау, о Шаляпине. Автор статьи пишет о классической музыке и о музыкантах очевидно потому, что эта тема ему близка и хорошо ему знакома. В данной статье автор употребляет такие выражения: "гениальная опера", "феноменальный вагнеровский гений", "автор великих либретто всех своих великих опер", "синтетический гений", "сверхшедевр" (о "Тристане и Изольде"). Где же здесь нелюбовь к Вагнеру и его музыке?
В последнем абзаце...Именно он расчитан на обывательский интерес любителей т.н "жёлтой прессы"...
Недавно один из потомков Р.В правнук Готтфрид Вагнер,написал о великом прадеде в своей книге следующие строки:"Мировоззрение Вагнера, которое оказало влияние на его жизнь, труды и оперы, как мне кажется, несовместимо с основами человеческой этики. Оно наполнено расизмом, презрением к женщинам, самообожествелением и отрицанием жизни". Ни слова правды(или она утрирована,например,в "случае" с расизмом),если,конечно,знать биографию композитора и его собственные тексты...После "Казуса Вагнера" Ф.Ницше,противникам композитора вряд ли удастся придумать что то новое против него... Подробнее: http://www.rosbalt.ru/style/2013/04/19/1119939.html
Как интересно, яростный апологет Р.Вагнера отвергающий словесную аргументацию в угоду музыке мастера привносит в обсуждение совсем немузыкальную заметку с душком. О провластном Привалове уже и забыли.
Только, уважаемый Сергей, пусть критик для начала вернет Вагнеру 8 см роста... См. в здешнем разделе "Литература" (http://intoclassics.net/news/2013-05-22-32839) стр. 121 биохроники.
Браво!Большой знаток экономики,вероятно не видел ни одной фотографии великого композитора.В первом комментарии я уже писал,что данная статья для неискушённые в знании биографии Р.Вагнера.
Поскольку, до сего дня, я, являясь поклонником гения великого композитора, даже и не подозревал о наличии у него каких-то публицистических трудов, не окажут ли любезные знатоки милость, указав ссылки на "его спорные — а то и вздорные — статьи", будет любопытно почитать, хоть я уже давно не аспирант
Если на немецком, то здесь: http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3258668
Bd. 107: Richard Wagner: Werke, Schriften und Briefe
Также в альернативной "Википедии" интернет-энциклопедии германских традиционалистов "Метапедия" есть ссылки на pdf некоторых статей Вагнера в оригинале: http://de.metapedia.org/wiki/Wagner,_Richard
Да, этот том знаменитый, не в последнюю очередь вступительной статьёй великого А. Ф. Лосева - страстного вагнерианца с юности, который считал эту статью одной из тех своих работ, где виден "подлинный Лосев". Однако к публицистике содержание тома имеет очень слабое касательство, поэтому я его и не предлагал. А "на злобу дня" кроме пресловутого "Еврейства в музыке" вагнеровских литературных трудов на русском я в Интернете после поверхностного осмотра не нашел, к сожалению.
Мне почему-то кажется, все дело именно в этой "пресловутой" статье, нет?
Может это я так попадал, но, как только дело касается Вагнера, не суть идет ли речь о его творчестве, или же о его биографии - все обсуждения (и осуждения), в конце концов, сводятся именно к этой его работе, неизменно подогревая к ней интерес, если эта "тенденция" сохранится - "Еврейство в музыке" никогда не канет в лету
Я вот думаю, может, обсуждая композитора (певца, дирижера, художника...) стоит говорить не о его росте, количестве жен, политических взглядах или форме носа, а непосредственно о его творчестве?
Я думаю, с людьми своего близкого круга и "понимающими" можно говорить о многом и без оглядки. А на шумном перекрестке лучше ограничиться общепринятыми суждениями. Ну а Вагнер - он комплексный культурный феномен, не композитор и не драматург только, а в т. ч. идеолог...
Если говорить непосредственно о творчестве 'великого' композитора, то нужно воспринимать, мыслить и говорить ясно, а прямо и ясно, по сути - мало кто способен.. http://u.to/FaLkAw
Насчет Digitale Bibliothek - не может быть, что том поврежден. Там все в порядке, хряк на грядке. Надо только подключить образ к виртуальному диску и открыть через особую программу. Подробности на трекере на указанной странице выкладки - читайте внимательно. Идеолог чего - много чего в разные свои годы, вплоть до абстрактно понимаемого социализма. Главное: религии искусства (его облагораживающей нравы, консолидирующей общество, пророческой и целеполагающей роли) и немецкой национально-культурной идентичности. У нас половина поэтов-мыслителей Серебряного века на эти темы размышляла применительно к России и нередко с опорой на Вагнера или полемикой с ним.
ПОГРУЖЕНИЕ В КЛАССИКУ. Здесь живет бесплатная классическая музыка в mp3 и других форматах.
Меню сайта
Помощь тяжело больным детям.