http://www.youtube.com/user/Atelierdemusique?feature=mhum#p/u/17/d-bZCg5sZRU

...................................................................................

«Блажен, кто свой окончил бег...» - репортаж о мировой премьере оперы «Бег» Валентина Бибика
02.11.2010
Валентин Бибик родился в Харькове в 1940 году. В 1966-м закончил Харьковскую консерваторию, где занимался в классе композиции профессора Дмитрия Клебанова. С этого же года он стал работать ассистентом Клебанова и прошел путь от ассистента до профессора, заведующего кафедрой композиции.
С 1994 года В. Бибик жил и работал в Санкт-Петербурге. С 1998 года, по приглашению Тель-Авивской Академии Музыки, читал лекции и был профессором композиции в Израиле.
Обращение к драматургии великого русского писателя Михаила Булгакова - это уже не первый случай в истории мировой музыкальной культуры. Опера, положенная на булгаковский сюжет о белогвардейцах-эмигрантах, принадлежит перу еще и другого российского композитора - Николая Сидельникова. И этот спектакль входит в репертуар московского камерного театра Бориса Покровского.
В случае с Валентином Бибиком история оперы была намного сложнее. Она далеко не сразу была принята к исполнению.

Вспоминает дочь композитора, Виктория Бибик:
«Идея написания оперы по пьесе Михаила Булгакова «Бег» пришла к отцу в конце 60-х годов, когда ему не было и 30 лет. В 1969 году в Москве состоялась его встреча с Еленой Сергеевной Булгаковой, которая вскоре прислала письмо с благословением на создание оперы. Закончив сочинение в 1972 году, папа показал его в Малом оперном театре в Ленинграде, где опера немедленно была принята к постановке. Но незадолго до премьеры партийные органы запретили ее исполнение. В телеграмме, полученной от партийных властей было написано: «Музыка на сюжет о белогвардейцах не должна звучать в городе, носящем имя вождя революции». Затем последовал еще ряд запретов на постановку. Отчаявшись поставить оперу в театре, папа показывал отдельные сцены, картины коллегам-композиторам, исполнителям, в кругу которых музыка становилась все более известной. Но после очередного отказа, по причине все той же, неугодной тому времени темы и неподходящему «видению» пьесы Булгакова, а также, конечно, яркого индивидуального почерка композитора, отец оставил всяческие попытки предствить оперу широкому кругу слушателей. Партитура надолго заняла место в письменном столе. Тема «Бега» , которую папа считал символом ХХ века, волновала его всю жизнь. Услышать при жизни исполнение своей оперы ему так и не случилось… После кончины отца в 2003 году, занимаясь организацией исполнения сочинений отца по всему миру, я очень переживала, что в родной Украине многие его ранние произведения хорошо известны лишь музыкантам и слушателям одного с ним поколения. (Несмотря на очевидное замалчивание, на бесконечную травлю музыки отца как со стороны некоторых старших коллег, так и со стороны властей, его сочинения все же иногда прорывались на сцены концертных залов благодаря исполнителям, которые любили и всячески отстаивали его творчество.) Но более молодые музыканты, новое поколение слушателей знали только имя композитора: музыка была им почти неизвестна, так как за последние 10-15 лет в Украине случались лишь редкие исполнения, а большинство сочинений отца, в том числе самые крупные, значимые из них в течение долгого времени не звучали.
Приехав с чемоданом дисков и нот, после долгого перерыва, в 2008 году в Киев с огромным желанием изменить ситуацию, я увидела большой интерес к музыке отца и желание исполнителей открыть ее для себя и для слушателей. За последний год в Киеве состоялось исполнение 5-ой и 6-ой Симфоний, инструментальных концертов, камерной музыки.
Когда я встретилась с выдающимся дирижером современности Романом Кофманом, папиным другом, который очень давно знает и исполняет его музыку, он попросил меня передать ему партитуру оперы и выразил желание исполнить ее в Киеве. Так как опера никогда прежде не звучала, партитура не была доведена до готового к исполнению состояния: не везде были проставлены темпы, отсутствовали штрихи у струнных, не было клавира (в 1984 году отец сделал второй вариант оперы). Проведя огромную работу, Роман Исаакович сделал свою редакцию партитуры, создал собственную версию прочтения оперы».

***
В 2010 году Валентину Бибику исполнилось бы 70 лет. К сожалению, на родине композитора его сочинения звучат не так часто. Между тем, наследие автора еще не изучено до конца исследователями. Многим произведениям предстоит еще найти дорогу к слушателю. В случае с Романом Кофманом такая удача свершилась! Именно он и был инициатором мировой премьеры «Бега» Валентина Бибика на сцене Киевской филармонии.

Из интервью с Романом Кофманом, дирижером-постановщиком оперы «Бег» Валентина Бибика:

- Роман Исакович, по Вашему мнению почему музыка Валентина Бибика так долго не находила дороги к своему слушателю?
- Валентин Бибик далеко не единственный в ряду тех композиторов, чья музыка долго не находила пути к слушателю. Причины здесь кроются довольно банальные. Во-первых, Бибик был из разряда тех композиторов, деятелей искусства, которые менее всего озабочены продвижением своей музыки в музыкальное бытие. Очень часто сила давления композиторов, сила продвижения своих сочинений обратно пропорциональна таланту, и наоборот. Очень много одаренных людей в искусстве страдает таким недостатком. Ведь композитор - самый беззащитный из творцов. Если художник нарисовал картину, писатель написал книгу, значит это уже существует. Акт творческий состоялся. Не звучащая партитура еще не представляет собой настоящего акта. Я считаю, что умение и способность композитора каким-то образом, не выходя за рамки порядочности, заботиться, чтобы его музыка звучала, в общем-то входит как одна из составных частей в понятие таланта. Валентин Саввич Бибик был скромным человеком. Отдаленность от Киева, центра Украины, тоже влияла на его творчество. Валентин Бибик жил и работал в Харькове. Его никто не замечал в президиумах, собраниях и прочих официальных кругах.

- Вспоминаются слова Осипа Мандельштама, который прозорливо сказал об апокалиптическом прошлом столетии: «Век мой – зверь мой». Это было действительно время измора культуры. Как музыканты-композиторы могли выживать в условиях такого тоталитарного прессинга? Как вы думаете Валентин Бибик испытывал страх перед жизнью, или сочинение музыки позволяло ему тайно ощущать внутреннюю свободу?
- Прежде всего композитор жив в своих произведениях. Валентин никогда не был активно действующим диссидентом. Это выражалось скорее в его стиле, музыкальных идеях. Единственный космос, куда он мог спрятаться, была музыка. К нему не применялись репрессивные методы воздействия. К нему был применен единственный, не требующий никаких усилий способ – замалчивание. Я много играл сочинений Валентина Бибика для камерного и симфонического оркестра, в том числе инструментальные концерты. Были и другие дирижеры, которые способствовали рождению звучания сочинений Валентина.

- И все-таки эмиграция для Валентина Бибика оставалась единственным выходом, чтобы его музыка могла прозвучать вслух…
- Эта последняя страница его жизни мне, к сожалению мало известна. Мы с ним тесно общались, когда он был в Украине. После его отъезда в Санкт-Петербург наши контакты прервались, не знаю по каким причинам. В Петербурге Валентин Бибик недолго пробыл. О том, что композитор эмигрировал, я узнал с большим опозданием. Внезапно нас опять свела судьба. Валентина пригласили читать лекции в Тель-Авивском университете. Формально к Израилю Бибик не имел никакого отношения. Более того, меня поразило, что он читал там лекции об искусстве. Я проникся к нему еще более глубоким почтением в связи с этим. Будучи на гастролях с Тель-Авивским симфоническим оркестром, мы встретились с Валентином Бибиком. Вид его мне не понравился. Эта встреча стала последней. Вскоре уже в Украине я узнал о преждевременной кончине композитора.

- Роман Исаакович, как Вы считаете, причиной запрета оперы «Бег» послужило либретто по Булгакову или авангардный характер музыки Валентина Бибика?
- Дело в том, что я совершенно убежден: органы, которые запретили постановку оперы «Бег» в ленинградском Малом оперном театре, никакого отношения к качеству музыки Бибика не имели по определению. Если они говорили, что запрещают из-за качества музыки, значит, их кто-то науськал из коллег. Такое случалось крайне редко. В данном случае причина была заявлена. На советской сцене не может идти опера, где действующие лица - сплошные белогвардейцы. Это было странное решение. Всем известна благосклонность «отца всех народов» к пьесе Булгакова «Дни Турбиных», которую он неоднократно посещал (14 раз!) во МХАТе. Но, как говорится, что позволено Юпитеру, то не позволено Бибику. Когла Валентин сделал вторую редакцию «Бега» и предъявил ее уже здесь, в Украине, ответ руководства был каким-то вялым и неопределенным. Ему советовали доработать либретто, предложили даже некоего соавтора (не помню кого). В отчаянии, понимая что нужно пойти на компромисс, Валентин Бибик согласился на доработку оперы. И когда соавтор внезапно предложил вставить в оперу персонаж командарма Фрунзе, Валентин Бибик наотрез отказался и тем самым обрек оперу на небытие.

- Наконец-то мировая премьера осуществилась в Киеве. Роман Исаакович, как Вам работалось над этой партитурой? Трудно ли давался музыкальный материал исполнителям?
- Работалось предельно трудно. Исполнителям было крайне сложно и не совсем удобно учить тексты. Дело в том, что партитура, которую мне раздобыла и прислала дочь композитора Виктория Бибик, была незавершенной. Собственно говоря, нотный текст был (авторские наброски). Отсутствовали штрихи, указания темпов, не было указаний характера, за редчайшим исключением. Мне пришлось, основываясь на интуиции, на опыте общения с музыкой Бибика, все это дорабатывать.

***
Масштабная партитура оперы «Бег» Валентина Бибика располагает огромным составом оркестра, хором и множеством солистов. В киевском исполнении приняли участие Национальный филармонический оркестр Украины, камерный хор «Кредо» (хормейстер Богдан Плиш), а также первоклассная команда солистов (Тарас Штонда, Алла Родина, Сергей Бортник, Ольга Табулина, Сурен Максутов и Ольга Чубарева). Либретто оперы написано самим композитором.
Мистерия Валентина Бибика - это плач по ушедшей в годы революции России прошлого столетия.
«Бессмертье – тихий, светлый брег: наш путь — к нему стремленье. Покойся, кто свой кончил бег!»: этот эпиграф служит своеобразной прелюдией к шести снам (именно так называются сцены пьесы Булгакова).
Валентин Бибик наделяет каждую картину определенным названием и условным жанром. Так Первая мистическая картина «В монастыре» предсказывает грядущие трагические события оперы: мрачное звучание оркестра, суровое сосредоточенное пение хора еще больше усиливают драматическую атмосферу. Бесшабашная, чумовая токката пронизывает Вторую сцену - «На станции», где происходит конфликтное столкновение героев, становящееся завязкой действия. Здесь впервые появляется жестокая и трагическая одновременно фигура генерала Хлудова. Третья картина - «Тараканьи бега» (скерцо) - переносит внимание зрителя в турецкий Константинополь. Яркого азарта и самодурства полна шальная игра «Тараканьи бега». Соревнованием управляет Царь насекомых Артур Артурович. Генерал Чарнота делает ставку, отдает все свои сбережения во имя любопытства и страсти.
Четвертая картина оперы, «Разлука» (соната) представляет собой прощание генерала Чарноты и его «походной жены» Люськи, которая отправляется в Париж в поисках новой, более благополучной жизни. Впрочем, вскоре туда же путь держат и главные персонажи: Чарнота и Голубков.
Пятая картина – «Три карты, три карты…» (элегия) и Шестая – «Возвращение» (колыбельная) - переносят нас в Париж (в дом богатого дельца Парамона Корзухина, где происходит безумная карточная игра), а затем снова в Константинополь. Там герои принимают решение вернуться в Россию.
Сны были лишь далекой реальностью, все осталось навсегда в прошлом. Бренность человеческой жизни определяется неминуемыми страданиями. Ведь каждый из персонажей «Бега» Булгакова-Бибика прошел через мучительные переживания к обретению вечной нетленной жизни.
Когда смолкли заключительные молитвенные фразы хора, зал постепенно погрузился в темноту, из которой возникали люди-тени (солисты миманса), идущие по центральному проходу партера. Это был своего рода крестный ход. В руках люди держали хоругви и портреты Булгакова и Бибика. Объединение двух творцов – авторов пьесы и оперы символизировало суть дальнейшей сценической судьбы сочинения.
Музыке Валентина Бибика совершенно не свойственны красочность и декоративность. Почерк автора скорее графичен.
Опера «Бег» продолжает традиции российской оперы прошлого столетия. Колоссальная партитура Бибика по своему трагизму нисколько не уступает предшествующим оперным драмам: «Семену Котко» Сергея Прокофьева и «Леди Макбет Мценского уезда» Дмитрия Шостаковича.
В своих поздних произведениях Валентин Бибик в некотором отношении приблизился к минималистскому музыкальному мышлению. Это явственно ощущается в его камерных инструментальных сочинениях. Можно надеяться, что музыке композитора предстоит долгая и светлая жизнь.

Виктор Александров, корреспондент радио "Орфей, Киев - Москва"
http://www.muzcentrum.ru/news/2010/11/item4109.html
..........................................................................................................

«Он был известен за пределами Украины более чем кто-либо из харьковчан»
Украинскому композитору Валентину Бибику (1940, Харьков — 2003, Тель-Авив) исполнилось бы 70 лет
Михаил БЯЛИК, музыковед, Гамбург

Юбилей выдающегося композитора, педагога, автора полутораста музыкальных опусов, многие из которых его соотечественникам еще предстоит открыть, в Киеве не прошел незамеченным. В начале июня Симфонический оркестр Национальной филармонии под руководством Николая Дядюры представил программу из произведений Валентина Бибика, куда были включены масштабная Пятая симфония, Концерт №3 для скрипки с оркестром (солист — Дмитрий Ткаченко), а также диптих «Плач и Молитва». В грядущем концертом сезоне дирижер Роман Кофман планирует осуществить премьерную постановку оперы «Бег» по одноименной пьесе Булгакова.
В канун дня рождения Валентина Бибика «День» в сокращенном варианте публикует статью гамбургского музыковеда Михаила Бялика — близкого друга композитора.
Мы познакомились с Валентином Саввичем, скорее всего, на одном из украинских композиторских съездов. Он был учеником Дмитрия Львовича Клебанова, несомненно, самого талантливого и серьезного из работавших в Харькове композиторов. Как рассказал мне мой старинный друг, дирижер Игорь Иванович Блажков, знаток и интерпретатор творчества и Клебанова, и Бибика, определяющее значение для художественного формирования Дмитрия Львовича имело его двухлетнее пребывание в Ленинграде. В 1927—1929 он работал альтистом в оркестре Государственного академического театра оперы и балета (бывшего Мариинского). Постановка «Пульчинеллы» и «Байки про Лису» Стравинского, премьера «Воццека» Берга, на которой присутствовал автор, а также непосредственное общение с замечательными дирижерами Эмилем Купером и Владимиром Дранишниковым оставило неизгладимый след в душе талантливого музыканта. Думаю, что мечту о городе на Неве как музыкальной Мекке именно Клебанов заронил в душу Вали Бибика.
...После смерти «вождя народов», объявившего об обострении классовой борьбы в эпоху империализма, партия еще долго продолжала искать и разоблачать «идеологических противников», «агентов международного капитала». Их следовало находить не только во всех творческих организациях, но даже в каждой возрастной группе. Среди молодых харьковских композиторов таковым был почему-то признан Бибик. Пишу «почему-то», ибо творчество Валентина располагало к подобным обвинениям ничуть не больше, чем творчество большинства его однокашников — разве что писал он ярче, профессиональнее и, как положено художнику, не чуждался новизны. Но властям, видимо, удобно было утверждать: находившийся под подозрением Клебанов вырастил ученика, подобного себе. К тому же трусливых и коварных чиновников устраивала Валина реакция на «партийную критику»: он не возмущался, не протестовал, не искал поддержки у зарубежных авторитетов и корреспондентов буржуазных газет, а спокойно продолжал работать. Чего стоило ему это «спокойствие» — разумеется, не интересовало их вовсе.
Было бы, однако, несправедливо полагать, что Валя находился в изоляции, что никто его в трудных обстоятельствах не поддержал. Прежде всего, у него установился контакт с «отверженными киевлянами» Валентином Сильвестровым и Леонидом Грабовским, с которыми он познакомился в Доме творчества композиторов в Ворзеле под Киевом, а также с Игорем Блажковым (музыкант уникальной эрудиции и инициативы, он был, по существу, наставником своих друзей-композиторов). Установившиеся между ними взаимоотношения — сдержанные, уважительные, начисто, помнится, лишенные пафосности, сентиментальности, — оставляли возможность самостоятельно мыслить и поступать. Но вместе было легче отбиваться. Хотя устроители съездов и пленумов старались приглашать из России и других республик гостей, которые заведомо были бы с ними заодно, каждый раз «просачивались» и независимые личности, выражавшие опальным коллегам свою солидарность — гостям, «людям со стороны», это было сподручнее. Я тоже, как мог, старался уберечь Валины сочинения от дурных ярлыков, которые на них навешивали.
...Но главной его опорой были исполнители, вдохновенно интерпретировавшие его сочинения и энергично их пропагандировавшие — в числе этих артистов пианист и дирижер Игорь Жуков, альтист Игорь Богуславский, скрипач Богодар Которович, бас Евгений Иванов, пианист Юрий Смирнов, меццо-сопрано Валентина Левко, Киевский камерный хор под управлением Виктора Иконника, дирижеры Игорь Блажков, Роман Кофман, Геннадий Рождественский и многие другие.
Мне нравилась музыка Бибика, и я до сих пор храню в памяти впечатления от тогдашнего знакомства с некоторыми из его опусов, в частности, Второй симфонией, Первым фортепианным трио. Мне нравился и он сам — своей абсолютной правдивостью, открытостью и доброжелательностью. Валя был человеком тонко чувствующим и ранимым — я узнал это, когда наши отношения стали доверительными и сердечными, — но он никогда не позволял себе изливать на окружающих свои эмоции, особенно негативного свойства, не жаловался, не искал сочувствия. И постоянно был при деле. Мне кажется, он просто не умел предаваться праздности. Валентин сознавал, что одарен, что владеет мастерством, которое всегда стремился усовершенствовать, что его композиторский потенциал успешно реализуется — и этим определялось его позитивное отношение к жизни, при всех ее несуразностях и несправедливостях. В нем было чувство достоинства, которое не могли ослабить никакие обиды и унижения.
...Наши встречи происходили не только во время суетных публичных мероприятий, но и в уютной тиши домов творчества, которые мы оба охотно навещали. Среди того доброго, что имелось в прежнее недоброе время и что нынче, к большому сожалению, ушло, была благодатная возможность общения. Это способствовало постоянному обмену информацией, опытом, идеями и дарило ничем не заменимую радость находиться в среде людей, тебе симпатичных, интересных, близких.
...Так случилось, что в течение нескольких лет мы с Бибиками вместе проводили летний отпуск на Черном море, в Сухуми, в «Лилэ» (однажды с нами там отдыхало и семейство Блажковых), в последующие годы — в Иваново. Если это происходило в июле, 19-го мы вместе праздновали Валин день рождения. Мы сблизились семьями. Поближе познакомившись с семейством Бибиков, я понял, что служило еще одним, быть может, главным основанием Валиного положительного настроя, его защищенности от житейских бурь: крепкий домашний тыл. Редко доводилось мне встречать семью столь дружную, единую в своих взглядах и пристрастиях, где царили бы не только любовь, преданность, но и большое уважение друг к другу.
...Если бы тогда нам рассказали, как, схожим образом и необычно, сложатся наши судьбы, мы бы, наверное, не поверили. Шли годы и десятилетия, сменялись поколения, разительно обновлялась жизнь. Некогда подвергавшийся злобным нападкам дерзновенный новатор в родном Харькове занял ведущее положение, став заведующим кафедрой Института искусств и возглавив отделение Союза композиторов. Более, чем кто-либо из харьковчан, он стал известен за пределами Украины. Расширялся круг преданных его музыке интерпретаторов. У него появились даровитые ученики, в их числе очень известный ныне композитор Леонид Десятников (продолживший образование в Ленинградской консерватории).
...Как-то, помню, Валентин Саввич приехал в Ленинград — показать в Малом оперном театре свою оперу «Бег» по Булгакову. Музыка произвела большое впечатление, опера была принята Малеготом к постановке. Но... постановлением партийных чиновников, осуждавших саму идею написания музыки на тему «о белогвардейцах», опера к показу была запрещена.
...Именно с этого времени у Вали сложились добрые и оказавшиеся достаточно прочными отношения с тогдашним главным дирижером театра, впоследствии возглавившим Академический оркестр Ленинградской филармонии, Александром Дмитриевым.
...Прошло еще несколько лет, и вот Валя мне сообщает: «Мы переезжаем в Северную Пальмиру!».
...В отличие от Москвы, где миграция постоянна, Питер оберегает сохранность своего контингента, общность школы, преемственность традиций и неохотно принимает «чужаков». И в этом отношении мне в свое время было значительно легче: я приехал сюда молодым — продолжить образование, приобщиться к здешней школе. Валя же прибыл совершенно сложившейся личностью, с собственными принципами и профессиональными секретами. Взлетной полосой для Бибика стал Ленинградский союз композиторов. В течение нескольких десятилетий его возглавлял Андрей Павлович Петров, чья мудрость и общественный авторитет помогли в самые трудные времена сохранить в творческой организации приемлемый климат и уберечь талантливых мастеров от идеологических преследований. Мы с Андреем были близкими друзьями, я обстоятельно отрекомендовал ему Валю как человека и мастера. Познакомившись с ним, Петров сразу же понял, сколь ценным пополнением для союза станет Бибик, и делал все необходимое для его быстрейшей адаптации, для того, чтобы он чувствовал себя востребованным. Поддержку Андрея Валя воспринял с большой благодарностью. Он сразу же стал принимать участие в жизни союза, показывать коллегам на творческих секциях свои новые опусы, недостатка в коих не было. Его сочинения включались в программы вечеров, проводившихся в Доме композиторов, звучали в филармонических залах, фигурировали в репертуаре ежегодного фестиваля «Музыкальная весна». Наряду с исполнителями, которые и прежде его играли — среди них видный специалист по музыке ХХ века пианист Олег Малов, упоминавшийся маэстро Александр Дмитриев, — появились и новые. Петербургский период был для Вали активным и успешным.
...Затем Валю пригласили преподавать, читать лекции в Тель-Авивском университете. О дальнейшем я узнавал из писем и телефонных сообщений: что в самом Израиле и из других стран он стал получать заказы на сочинения, что творческий процесс продолжался с нарастающей интенсивностью.
А спустя несколько лет и я перебрался за рубеж, теперь уже повторив шаг, сделанный Валей. В начале 2003-го я с близкими отправился в Германию. Спустя полгода после переезда пришло потрясшее нас сообщение о безвременной Валиной кончине...
И вот в канун своего 80-летия я, сидя за компьютером в нашем гамбургском жилище и сопоставляя похожие и весьма нетрадиционно сложившиеся Валин и мой жизненные маршруты, задумываюсь: «А что в них, собственно, столь уж необычного? То, что повели они за рубеж? Так ведь это же одна из главных свобод любого гражданина — жить там, где хочется! В Советском Союзе этой свободы не существовало. Сейчас она завоевана. Впрочем, пока лишь небольшая часть наших соотечественников смогла ею воспользоваться. Но придет пора, когда возможность выбирать себе место жительства из теоретической станет реальной».
Глупо при этом по инерции считать, что отъезд каждого деятеля искусств наносит ущерб родной стране и ее культуре. От того, что Рахманинов и Стравинский провели многие годы за рубежом, они (как и сами утверждали) не перестали быть русскими людьми и художниками. Немецким композитором остается, живя в Италии, Хенце. Дорогие моему сердцу украинские композиторы Леся Дычко, Слава Скорик, Женя Станкович и еще многие остаются жить и творить на родине. А Валя Сильвестров, часто и подолгу находящийся в Германии, Леня Грабовский, давно уехавший в Нью-Йорк, как и Валя Бибик, перселившийся в Израиль, тоже остались в душе и в своих творениях украинцами. От того, что они сумели с максимальной полнотой реализоваться в избранном ими месте и выйти со своей музыкой на международную орбиту — лишь выигрывает родная их страна.
В отличие от судьбы простого смертного, судьба художника не завершается с окончанием его жизненного пути. Он продолжает жить в своих созданиях — и это отнюдь не поэтическая иллюзия. С каждым годом музыка Бибика оказывается нужной все большему числу артистов и меломанов. И вне пределов места и времени своего создания она сохраняет и увеличивает силу воздействия. Музыка впечатляюще звучит в Москве, Санкт-Петербурге, Нью-Йорке, Париже, Иерусалиме. Что же касается Украины, то тут серьезный интерес к одному из достойнейших представителей ее культуры второй половины ХХ века проявляется многосторонне: сочинения Бибика издаются, включаются в программы самых представительных фестивалей, в учебный репертуар. Разные периоды и жанры его творчества становятся объектом музыковедческих исследований. Стремясь удовлетворить возрастающий интерес к творчеству Валентина Саввича Бибика, его коллеги хотят искупить вину — не свою, чужую — за те гнусные меры, которые в свое время ограничивали распространение этого творчества и больно ранили мастера.
Будущее Валиной музыки видится мне долгим и счастливым.
http://www.day.kiev.ua/306794
............................................................................

http://www.youtube.com/user/Atelierdemusique?feature=mhum#p/u/17/d-bZCg5sZRU

Источник: http://www.day.kiev.ua/306794 http://www.muzcentrum.ru/news/2010/11/item4109.html