Статьи о музыке - Погружение в классику

До недавнего времени это имя было мало кому знакомо за пределами Соединенных Штатов, разве что дотошным коллекционерам грамзаписей. Между тем оно заслуживает внимания уже хотя бы потому, что принадлежит одному из признанных интерпретаторов Листа и бесспорно крупнейшему виртуозу в исконном значении этого слова. "В своем проникновении в музыкальный язык и стиль, а также в своей изумительной технике Боле демонстрирует потрясающую виртуозность, и результат может быть назван не иначе как одной из самых значительных, прекрасных и радующих пластинок всей долгоиграющей эры". Эти слова принадлежат не автору рекламного листка и не провинциальному критику, а такому искушенному авторитету, как президент Международной фортепианной библиотеки Грегору Бенко. И сказаны они о пластинке с записью редко исполняемых парафраз Листа на темы песен и арий Шопена, Шумана, Шуберта, Верди, Вагнера. Бенко поясняет свою мысль: "В искусстве Боле фортепиано - настоящий король; исполнение задумано и выполнено как бы с целью показать, на что способно фортепиано и ни один другой инструмент. Более того. Боле культивирует красоту звука - тона и звучания - подобно светлой архитектуре. Каким звуком он владеет! Глубокий, богатый и золотистый во всем своем объеме, он несется и пронизывает, никогда не становясь жестким, грубым; изданная однажды, каждая нота начинает жить собственной жизнью, казалось бы, не имея ни малейшего отношения к механизму, ее породившему. Дальше: Боле обладает силой - настоящей силой, а не только громкостью. В этом его единственный соперник сегодня - Горовиц. И подобно Горовицу, как бы „грандиозно" он ни играл, у вас всегда остается чувство, что он может еще „прибавить", что у него все еще есть нетронутые резервы. Боле действительно поет эти песни и арии своими пальцами, он способен очертить мелодическую линию как немногие пианисты со времен Гофмана. Даже в многоголосных секстетных или квартетных транскрипциях Боле в состоянии превосходно воссоздать „оперное" исполнение. В дополнение Боле обладает одним из совершеннейших технических аппаратов, которые я когда-либо встречал - на пластинке или вне ее... Сегодня перед публикой выступает лишь горстка пианистов, которые доносят до нас, подобно Боле, то, что композиторы-романтики хотели заставить нас послушать - и наслаждаться".
Пожалуй, особенно примечательно в этом восторженном панегирике, что он обращен не к внезапно появившемуся - и победившему - юному гению, а к пианисту, перешагнувшему порог 60-летия и так или иначе не являющемуся открытием для американской публики, а тем более знатоков. Уроженец Кубы, Боле получил солидную подготовку в США, окончил в 1934 году Институт Кертиса, а совершенствовался в Европе, где и дебютировал год спустя. Главным своим учителем он считает Э. Зауэра.
Большую часть жизни Боле провел в Калифорнии, где с 1937 года начал и преподавательскую работу. В 1968 году он занял пост профессора Музыкальной школы Индианского университета в Блумингтоне. Артист ведет не слишком интенсивную, но заметную концертную деятельность. Боле издавна считается "специалистом" в музыке Листа, но это не значит, что он намеренно ограничивает свой репертуар. Пианист много играет Шопена, зарекомендовал себя отличным интерпретатором Бетховена (особенно ранних произведений), Рахманинова, Прокофьефа, Равеля. В частности, А. Чесинс в своей книге отмечает, что в лице Боле "Второй концерт Прокофьева нашел своего идеального интерпретатора". А совсем недавно, например, Боле стал автором маленькой сенсации, обнаружив и записав на пластинку концерт ученика Листа Джованни Сгамбати (1841-1914) с Нюрнбергским оркестром под управлением А. Кокса. Словом, это достаточно солидный музыкант. Однако лишь в последние годы о нем заговорили в неизменно восторженных тонах. Вот что писал, например, рецензент журнала "Мюзикал Америка" Р. Каммерер после концерта в "Карнеги-холле": "С точки зрения техники как таковой, игра Боле колоссальна. Техника, однако, была просто внешней оболочкой, одеждой, в которую Боле обрекал свою внутреннюю преданность красоте и музыкальным ценностям. Его Франк был проникновенен, Соната Листа - ошеломляющей в своей пламенности и страстной выразительности. В лирических пассажах Боле заставлял фортепиано петь звуками захватывающей прозрачности; его исполнение "Аппассионаты" было не только одним из самых виртуозных, какие я когда-либо слышал, но и одним из самых углубленных".
Чем же объяснить, что до недавнего времени отношение к нему критиков было не вполне "уважительным"? Была ли тут недооценка или справедливость? Скорее, и то и другое. Очевидно, это как раз тот случай, когда феноменальные технические возможности лишь с годами приходят в равновесие с интеллектом, обогащенным человеческой и музыкантской зрелостью. Тогда-то художника оценивают по достоинству и замечают наконец его лучшие черты.