Родился в семье служащего. Окончил музыкальное училище Российского музыкального общества в Вильнюсе. С 1915 брал уроки композиции у В. П. Калафати, в 1917—1919 учился у него в Петроградской консерватории (одновременно занимался на юридическом факультете университета).
В 1917—1919 — инструктор и организатор концертов Музвкального отдела Наркомпроса. В период учёбы работал в студии В. Э. Мейерхольда, писал музыку для массовых празднеств в Петрограде. С 1919 дирижёр и музыкальный руководитель передвижных театральных коллективов.
С 1925 работал в Свердловске. В 1930—1933 — организатор и старший редактор музыкального радиовещания. В 1944—1948 — председатель Свердловского отделения Союза композиторов, в 1960—1968 — секретарь правления Союза композиторов РСФСР.
В 1936—1961 преподавал в Свердловской консерватории; заведующий кафедрой теории и композиции.
С 1961 жил в Ленинграде. Биография подробнее представлена в книге "Гармония русской песни", а теперь предоставим слово Валерию Гаврилину (статья в "Советской музыке"): Жизнь поучительная и достойная
Жизнь великого человека поучительна и достойна, и если
каждый из нас постарается сделаться великим и гениальным, чтобы прожить столь
же достойную и поучительную жизнь, то ничего особенно нахального в этом
старании не будет. Как говорится, плох тот солдат, который не хочет стать
генералом.
Всё так. Только с некоторых пор стало вдруг казаться,
что жизнь негениального человека, негениального художника может быть еще более
поучительной и достойной. Проходит она без шума, без подарочных букетов, без
корреспондентов, без надежды уклониться от оплеух, на которые так щедра порою
действительность, наедине лишь с совестью и своей работой, которую иной раз
никто и не полюбит — никто, кроме самого родителя. Такие люди, как правило, не
симулируют яркую одаренность, не заболевают от успехов собрата по профессии,
твердо зная, что самолюбие всего-навсего двигатель таланта, но никак не
содержание творчества. Они не сравнивают свое творчество с драгоценными вазами
или фужерами, а тихо и твердо служат любимому делу.
Таков был Виктор Николаевич Трамбицкий, настоящий
музыкант, композитор, человек огромной совестливости.
Он не был избалован похвалами. Он прошел мимо вкусной
еды и красивой одежды. Старый и больной, он уступал место в трамвае более
молодым. «Совесть не позволяет» — слова, которые он повторял всего чаще. Так он
и скончался: совесть не позволила ему задержать врача.
Горько, что прекрасное в человеке часто начинаешь
по-настоящему ценить, когда человека уже нет. И нет художника, у которого нужно
было бы учиться, перенимать каждое движение его души. Виктор Николаевич был
личностью на редкость стройной и чистой. Он не делился на несколько составных —
на художника, на гражданина и на бытовую фигуру, причем, как это иногда бывает,
качественно весьма различных. Он никогда не допускал мысли, что за творчество
все простится — и цинизм, и жадность, и лицемерие, и трусость, — ибо хорошо
понимал, что любое проявление низости обращает самый смысл творчества в труху.
Музыка Виктора Николаевича — зеркало его души. С нею
хорошо общаться, она благородна, глубока и красива. Он не был «взорвалистом» в
искусстве, но с упорством, достойным бесконечного уважения, развивал лучшие
традиции русских мастеров, в особенности Мусоргского, добиваясь порой
результатов, выдающихся по силе выразительности, особенно в ведении оперного
речитатива.
Художник истинно русский, Трамбицкий принадлежал к
тому поколению русской интеллигенции, чья жизнь до предела была насыщена
глубокой, серьезной работой мысли, без мишуры, без рисовки. Нежная влюбленность
в людей, в красоту человеческой природы, казалось, не оставляла места увлечению
собственно игровыми началами музыки, желанию удивлять собою, своим творчеством.
Он хотел удивляться сам, и удивлялся до конца дней — восторженно, страстно и
чуть-чуть наивно. Сочинял он только о том, во что без оглядки верил, и помечал
нотами только те звуки, которые считал совершенно необходимыми для правдивой
передачи правдивого, непридуманного чувства. Здесь сказалось и его изумительное
знание народной музыки, этого чуда из чудес, волшебным образом сочетающего в
себе прекрасное с практически необходимым. Дух народной музыки в сочинениях
Виктора Николаевича — как кровь, которую нельзя извлечь иначе, нежели поранив
живое тело.
Совесть не позволяла Виктору Николаевичу настойчиво
добиваться изданий, постановок, исполнений. Зато она побуждала его бросать свое
творчество и с головой отдаваться депутатским делам, одинаково вникать как в
самые мелкие, так и в самые трудные просьбы. Для человека скромного,
стеснительного это означало всего достигать лишь своими руками.
Очень, очень нужно, чтобы жила память о Трамбицком,
чтобы жило его творчество. Надо его печатать, издавать, петь. То есть проявлять
уважение не только к его работе, но и к своей, к нашей работе, к работе тех,
кто придет после нас...
А теперь еще немножечко о величии и славе. В жажде
того и другого люди иногда совершают удивительные вещи: неделями сидят на
столбах, поют с эстрады ужасающие песенки или тоннами пишут пустые сочинения во
всех жанрах, так что получается не сочинитель, а нечто вроде ворот, готовых
скрипеть от каждого чихания. А что если ты просто болтун и давно уже всех
утомляешь?
Благороднейшие умы человечества творили с мыслью о народе,
но никто из них не стоял, да и не мог стоять к нему столь близко, не мог так,
впрямую, рассчитывать на внимание миллионов людей, как это дано нам. А многим
ли мы служим этим миллионам? Все чаще кажется, что не нужно писать и делать
«удивительных» вещей. Не все удивительное обязательно прекрасно. Прекрасное
рождается только из необходимого, а необходимое сейчас — заинтересовать как
можно больше людей нашей работой.
Очень сильно стали мы увлекаться «игрой». Игра сама по
себе — вещь важная, она всегда привлекала и будет привлекать своей абсолютной
ясностью, понятностью цели. Но ведь не всё в жизни игра. И хорошо бы научиться спрашивать себя: не
слишком ли заигрался, не слишком ли себя навязываешь, позволяет ли это совесть?
Если нет — лучше промолчать, уступить место более достойному. Потому что,
возвышая других, возвышаешься сам. В этом смысле значение примера подлинных
мастеров отечественной культуры, в том числе Трамбицкого, непреходяще. Оно
состоит в осознании ответственности перед слушателем, в постоянном ощущении
долга перед ним, в сохранении, несмотря на все невзгоды и изгибы судьбы,
полного единства интересов личности и интересов дела, которому эта личность
призвана служить. Жизнь, прожитая в музыке и для музыки — ради других, а не
ради себя самого, без чванства, без трескотни, без спекуляции, — что может быть
чище и величавее?..
...Он был одним из организаторов Уральской
консерватории, одним из первых ее профессоров. После оперы «Орлена» Мясковский
сказал: «С Вами придется считаться». У него талантливые ученики. Честное слово,
с годами их будет больше.
Опера "Кружевница Настя", книга "Гармония русской песни", ноты для фортепиано "Хороводы"
https://cloud.mail.ru/public/3VPy/TQQR8NNfs
|