Список вокальных сочинений Прокофьева включает 72 песни. Первый опус в этом жанре - Два стихотворения А.Апухтина и К.Бальмонта для голоса с ф-п. (1911) написан ещё в консерватории. Сочинение вполне зрелое, уже здесь Прокофьев облюбовывает тот тип мелодии, который близок речевым интонациям. Весьма любопытно и станет характерным для Прокофьева соединение мелодических рисунков с очень извилистой и капризной гармонической линией сопровождения. Рискованные, сложные модуляции и всяческие озорства футуристического типа вырастают одно из другого как-то незаметно, поддержанные полной связностью и органической логикой течения главных тематических голосов. Вы не успеваете опомниться, как уже находитесь в иной тональности против предыдущей, а за ней ещё и ещё, новые и новые скачки над пропастями отдалённейших строёв

В год окончания учёбы Прокофьев сочинил свой первый маленький вокальный шедевр - музыкальную сказку "Гадкий утёнок" на сюжет Г.Х.Андерсена (1914). Одно из первых исполнений "Гадкого утенка" слушал Максим Горький в концерте, в котором он читал первую главу своего "Детства". Восхищенный "Утенком" Горький высказал догадку: "...а ведь это он про себя написал, про себя!". Известно, что публика и подавляющее большинство критиков встретили появление Прокофьева на петербургской концертной эстраде дружным шиканьем. Тем не менее, неподражаемая драматургия, набор символов и иносказаний, своеобразный юмор и присущая композитору ирония вовсе не делают эту сказку памфлетом. Напротив: теплота, вера в добро, трогательная непосредственность, зримые образы и совершающееся чудо – вот главные достоинства маленькой оперы.

Следующий вокальный опус - Пять стихотворений для голоса с ф-п. (1915)
написан на декадентские стихи поэтов-символистов В.Горянского. З.Гиппиус, Б.Верина и Константина Бальмонта. Это было время 2го фортепианного концерта и "Сарказмов", как и там, здесь представлены остросатирические, гротесковые, саркастические образы, нарочито грубоватые, тяжеловесные ритмы. 23й опус - это пять маленьких драм, трагедий, положенных на музыку, а в предельно личном рисунке просвечиваются общие социальные проблемы, подчас в магическом и заклинательном аспекте. Здесь впервые Прокофьев с ослепительной ясностью осознал, что происходящая вокруг него всеевропейская и мировая бойня с отравляющими газами, бомбовыми ударами с воздуха, расстрелами пассажирских кораблей есть следствие основополагающих ошибок в сознании слабовольных индивидуумов

Пять стихотворений Анны Ахматовой для голоса с фортепиано (1916) заслуживают особенно тёплых слов как пример очень личного прочтения формально отточенной и одновременно сдержанно-трагедийной лирики. Здесь впервые ярко проявилось, то что многие современники молодого Прокофьева и даже исследователи его творчества "проглядели" в его музыке - лирические, пока ещё застенчивые интонации. Первые три романса – почти импрессионисткий "Солнце комнату наполнило", "Настоящую нежность не спутаешь" и "Память о солнце" – явно связаны с увлечением Ниной Мещерской и с последующим разрывом. Нина была первой женщиной, которой Прокофьев по-настоящему увлёкся, на ней он решил жениться и её нерешительность и отказ глубоко задели Прокофьева. Сумрачность господствует в четвёртом романсе "Здравствуй". А пятая в ахматовском цикле баллада "Сероглазый король" напоминает по широте дыхания Второй фортепианный концерт. Не тень ли, покончившего жизнь самоубийством Макса Шмидтгофа снова тревожила сознание Прокофьева?

В 1918м году Прокофьев едёт в Америку, а затем в Париж. "Я не контрреволюционер и не революционер и не стою ни на той стороне, ни на другой", – записывал в своём дневнике композитор, наблюдая происходящее в стране, - "здесь – резня и дичь, там – культурная жизнь". Прокофьев за границей общается с Рахманиновым, Морисом Равелем, Паблом Пикассо, Анри Матиссом, Чарли Чаплином, Леопольдом Стоковским, Сергеем Кусевицким, Артуро Тосканини, продолжает сотрудничество с Дягилевым, который начинает сезон 1921 г. премьерой балета "Сказка о шуте". В Пяти песнях без слов (1920) Прокофьев возвращается к искренней, поэтической лирике - это очень изящные и утончённые пьесы, отразившие французские впечатления Прокофьева. Пьесы очень напевные, русские в мелодике - тема 2й песни чем то напоминает вокализ Рахманинова, как если бы тот "оторвался от земли" и увлёкся французским модерном

В следующем году Прокофьев пишет вокальный цикл на стихи Константина Бальмонта (1921). О взаимоотношениях с ним стоит сказать отдельно. Прокофьев был представлен Бальмонту в Петрограде в конце октября 1916, накануне нового исполнения Скифской сюиты, он ввёл молодого композитора в круг поэтических олимпийцев, и это не могло ему не льстить. Ведь это его, Бальмонта, человека объездившего большую часть ведомого света, знавшего уйму языков, поэзией было вдохновлено название сочинявшихся Прокофьевым в ту пору фортепианных миниатюр «Мимолётности». Счастливый оказанным ему вниманием, Прокофьев записывает после одной из встреч с мэтром с почти экстатическим восторгом, выдающим всё-таки очень юную душу, о созерцании небесных тел над ночными осенними улицами Петрограда: «Идя от Бальмонта, любовался звездами. Наконец-то отдёрнулся облачный полог – и какая радость было увидеть и красавца Ориона, и красный Альдеберан, и красный Бетельгейзе, и чудный зеленовато-бледный бриллиант Сириуса. Я смотрел на них новыми, открывшимися глазами, я узнавал их по заученным расположениям на звёздных картах – и будто какие-то нити связывали меня с небом! Было четыре часа ночи, надо было спать, а белый Сириус стоял прямо под окнами и не давал глазам оторваться от него!» На стихи Бальмонта он напишет халдейскую кантату "Cемеро их", и в романсах на его стихи Прокофьев тоже сталкивает слушателя с тонкими областями спиритуального – через заклинание, ритуал и волшбу он пытается вернуть на место выбитый из пазов мир, поправить мироздание и музыкально заклясть магической лирикой чёрный "дух" («гигим» по-шумерски), который безудержно рвался на свет дня из подвалов человеческого сознания. В этих песнях слышится и страх модерниста перед надвигающимся огрублением музыки.
Не удивительно, что следующие 15 лет Прокофьев камерной вокальной лирики не писал, причина предельно проста - во первых публика нерусская, и в основном такая, которая чувствует и понимает именно "стихийного" Прокофьева – Прокофьева Скифской Сюиты, Токкаты, Сарказмов и пролетарских балетов, чем нежного лирика

Период конца 1920-х - начала 1930-х гг. был отмечен в биографии Прокофьева явным снижением интереса к его музыке на Западе. Значительно больше удавались Прокофьеву произведения, написанные по заказам из СССР. Весной 1936го Прокофьев с семьей окончательно обосновался в Москве и сразу столкнулся с нападками начальства, недовольного, гениальной в своём роде музыкой советской супер-мистерии "к XXти летию Октября". Сырая действительность в СССР противопоставлялась любой форме художественного вымысла, необходимой стала ложь, то есть соцреализм. А Прокофьев всегда шёл рядом с близкими ему представителями левого авангарда (о его внимании к Советскому искусству мы знаем из его писем, он очень сильно контактировал с лефовцами, Маяковским, Мейерхольдом...). А ведь и у них наличествовало множество мотивов, подчас скрытых, не самых пристойных с политической точки зрения! Видимо Прокофьев писал массовые песни на "увешанные клюквой" стихи советских поэтов, в том числе и о "Сталине родном, дорогом и любимом", для того, чтобы сразу убить двух зайцев - соответствовать исканиям культивируемой им новой лирики в серьёзных сочинениях и заслониться от идеологов песнями, словно ширмой. В одной из песен (якобы на народные стихи) деревенская Аксинья едет в Москву "к Сталину" (интересно, что позднее пели "в гости к партии"), который в Москву к себе приглашает всех, сам даёт мудрые советы, а тех кто им не вторит отправляет в места не столь отдалённые. Рождественский в интервью как-то сказал, что "Прокофьев смеялся над текстом, не верил в него внутренне". Некоторым исследователям чудятся в этой музыке мотивы "Со святыми упокой", возникающие при описании Сталина, какие-то полунамёки на происходящие злодеяния...Тем не менее музыкальный материал советских песен красив и интересен. Эти песни имеют ярко национальную основу. Мелодии Прокофьева в них просты, но не банальны, отражают страстность, прямоту, энергию, стихийность, на фоне колышущегося ритма или грустной колыбельной мелодии, как фона, рельефно выделяются мечтательные и эпические русские по складу темы. К лучшим сочинениям 30х годов относятся Три детские песни на слова А.Барто, Н.Саконской, Л.Квитко (особенно известная "Болтунья") и Семь песен, соч.79 (1939). Несомненно Прокофьев создавал вещи, долженствующие сильно послужить властям, но на окончательный компромисс с совестью он не хотел идти ни при каких обстоятельствах - тексты были зонтиками, а художественное впечатление, пусть и замешанное на политике, было прокофьевским. К столетию смерти великого поэта Прокофьев сочинил Три романса на слова Пушкина (1937), где в чём-то возвращается к сумрачной лирике прошлых лет. В годы войны Прокофьев делал обработки русских народных песен для голоса с ф-п, 1 и 2 тетрадь (1944) - интересный сборник, народные темы из него композитор использовал в крупных сочинениях - "Чернеца" в Каменном Цветке, "Зелёную рощицу" в Повести о настоящем человеке и других.

Песни и романсы - интереснейшая часть творчества Прокофьева, в этом можно убедиться прослушав Полное собрание его камерных вокальных сочиней. Если оперы Прокофьева, благодаря, главным образом, Валерию Гергиеву, теперь получили некоторое заслуженное внимание, то все песни были записаны целиком (за исключением пяти обработок казахских песен 1927 года, которые никогда не издавались) лишь один-единственный раз, но в превосходном исполнении. И ноты - может быть кто-нибудь подпоёт:)