Либретто Р. Щедрина и В. Левенталя по мотивам пьесы А. Чехова
Оцифровка комплекта из 2-х "мелодиевских" пластинок 1982-го года (подчищенная). Оцифровка выполнена в виде 4-х треков, соответствующих сторонам пластинок.
Балет "Чайка" впервые увидел свет рампы на сцене Большого театра в постановке Майи Плисецкой в мае 1980 года.
Несомненно, создатели балета не случайно остановили свой выбор на этой, быть может, самой трудной из чеховских пьес. "Чайке" в наибольшей степени присущи (наряду с жестокой правдой жизни, "внутренним реализмом", как говорил Станиславский) романтическая устремлённость, возвышенная поэтичность, полёт фантазии - всё то, что в высшей мере подвластно музыке. Тончайшие движения души, не передаваемые словами настроения, здесь нередко куда важнее конкретных реплик, "физических действий" героев, и в этом плане "Чайка" представляется на редкость хореографической пьесой. Ведь не буквальная передача сюжетных перепетий, монологов и диалогов, но воплощение душевных порывов, смятенных чувств - вот истинно благородная задача для балета!
Конечно, в переводе чеховской драматургии на язык музыки и танца таились немалые опасности: они - и в кажущейся бессюжетности, и в будничности, даже несценичности многих персонажей (кроме главных героев). Но Щедрин и Плисецкая и не стремились к внешнему решению; они пошли по иному пути, указанным некогда ещё К. Станиславским. "Его (Чехова) пьесы, - говорил он, - очень действенны, но только не во внешнем, а во внутреннем своём развитии. В самом бездействии создаваемых им людей творится сложное внутреннее действие. Чехов лучше всех доказал, что сценическое действие надо понимать во внутреннем смысле и что на нём одном, очищенном ото всего псевдосценического, можно строить и основывать драматические произведения в театре".
Представляется, что как раз такой подход определил и общую структуру "драматического произведения" Щедрина и Плисецкой - балета "Чайка". И не только структуру, но и отбор выразительных средств, отмеченный удивительной строгостью и лаконичностью, отказом от следования звуковым ремаркам самого Чехова (указанием на музыкальные отрывки, звучащие по ходу пьесы). Близость к подлиннику, к его духу, а не к букве, достигается иными средствами. Внешних контрастов немного, но велико внутреннее напряжение, отражающее драматизм повседневности, оттеняющее ту драму чувств, которые переживают главные, в буквальном смысле слова д е й с т в у ю щ и е лица - Нина и Треплев. И именно их партии, и в музыке, и на сцене, являются носителями этой направленности, движущей силой, взрывающей застылость серых провинциальных будней.
Всё сказанное, естественно, в полной мере ощутимо в театральном зале, когда музыкальный и хореографический планы "Чайки" сливаются в неразрывном единстве. Но вместе с тем, форма и структура самой музыки таковы, что и слушатель, ограниченный лишь "слуховым рядом", способен рельефно воссоздать в своём сознании и пережить эту драму вместе с её героями. Партитура "Чайки" Щедрина заключает в себе двадцать четыре прелюдии (основное содержание балета), три интерлюдии (напоминающие о скандале, связанном с петербургской премьерой чеховской пьесы 17 октября 1896 года) и постлюдию. Прелюдии эти столь тесно связаны между собой тематически, столь органично переходят одна в другую, столь продуманно контрастны, что сотавляют вкупе цельное, законченное музыкальное повествование, вовсе не нуждающееся в комментариях. Балет Родиона Щедрина - музыкальная интерпретация чеховской "Чайки", выдержанная в масштабах подлинно симфонической драматургии. Это волнующее произведение, полное высокого романтизма, трагического пафоса, произведение, полное веры в жизнь, в силу искусства.
Кто изображён на втором портрете? Кто знает? Это Лазарев или Левенталь? Или ещё кто-то? (танцор балета, например) На конверте пластинки никаких пояснений. Спасибо.
с 7-го на 8-е, однако. С субботы на воскресенье. Так же удобней! ------------------------------------------------------------
А вот ещё - НЕОКОНЧЕННОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ ЗЕМЛИ ПРО ЗАЛП "АВРОРЫ" ИЗ ОРУДЬЯ
Светало. Утрення заря едва нам площадь осветила (то был конец уж октября, и солнце поздно уж всходило), как сразу же открылся нам пейзаж, наполненный народа гулким гласом (который принято обычно звать «толпой» у нас), зевак, стоящих плотной людной массой.
Они пришли в столь ранний час (к пяти) на главну площадь городскую, (о-о!..) чтоб редкий в жизни шанс свой обрести - взглянуть на казнь, то ль на стрельбу по-о … вродь бы какой-то группе депутатов… («???...м-да… А из чего?… - из автоматов?? из водомётов??..») - Знал бы кто! - Давно бы разнесли нам слух про то.
Итак, на площадь все смотрели и меж собою тихо (шепоткОм) (мне слышно было еле-еле) менялись мненьем обо всём, что было каждому хоть что-нибудь известно чрез пятые с десятыми уста…
Вдруг… будто воздух, вздрогнув, треснул! Рванув безумно, расступилась чуть толпа, отпрянув инстинктивно от испуга, и будто эхом пронеслась по ней волна молчанья гробового – потрясения подруга. На площадь рухнула внезапно тишина. …
Кантузии ли то молчанье было? Иль в самом деле в шоке замер мир? Я тупо вкруг себя глазами поводила - растерянность везде справляла будто пир.
В глазах людей она читалась – Непониманье случившегося зла. Но постепенно всем сознанье возвращалось - Реальность пробивалась до ума.
«Что это было?» - в голос люди вдруг стали друг у друга вопрошать. «Как будто кто-то грохнул из орудья», - пытался кто-то отвечать.
«Не-ет… Скажите: разве вы видали орудье тут какое? Перед нами тут ровным счётом не сменилось ничего!..» «Однако, запах… чуете?.. как будто пирогами ......................................... ......................................... .........................................
--------------------------------------------- А вот ещё:
МЕМУАРЫ ПОД ЛУНОЙ (в день ноябырский осьмой)
О, как прекрасна эта Ночь! Луна висит над облаками. Она такая же (точь в точь!), как и тогда - когда мы шли на бой с врагами.
То был такой же вот ноябрь. Свистела вьюга. Снежна пыль мешалась моськой под ногами. А мы шагали в ночь. Как дым, пред нами лунный свет стелился, и всяк из нас как призрак в нём светился.
Мы направлялись на исходный пункт - к Дворцовой площади. На ней стояли пушки. Из мешков редут грозился ротой женщин-егерей.
Свернули. С Невского... Врата. Генштаба. Остановились. Встали. Ждём сигнала - «В бой!» Луна вот точно так ж средь облаков стояла (Шляпа!) - смотрела, освещая строй собой.
Нависла грозно тучей тишина над площадью (в тот миг) Дворцовой: как будто замерла вдруг вся страна перед прыжком вперёд революционным.
И вот - сигнал звучит «На старт!»: То страшный гррОхххх с Невы - из палубных орудий, - как будто испустила глубочайший вздох Рассея вся и все в ней жимши люди! Как будто сбросив с плеч долой многовековый гнёт страданий, они предстали здесь (незримые) душой пред окна (царских прежде) зимних зданий, чтоб в них (скорей уже!) влететь-войти и времправительство к чертям смести.
«Всё! Все свободны, господа! Ваше время кончилось! Двадцтьшестого октября мы уполномочены ревсоветом заявить: просим «Зимний» Вас освободить!»
Тут министры молча встали, спешно пОртфели собрали, шляпы-пОльта набекреня, из Дворца - бежать немедля. Под матросов смех и свист драпал мистер капьталист!
А Луна?.. Она висела и на это всё смотрела. Хоть сейчас её спроси: «Было так?» Ответ: - Ю си.
Велика страна родная. Много разных в ней гвоздей. Только (кроме Первомая) праздника нет больше в ней, где бы можно было б смело кукиш показать властям и спросить с них как за дело, так и не - по всем статьям.
А ведь праздник был такой! Был!! И вправду говоря, этот красный выходной был седьмого ноября.
В этот день давно – когда-то – пролетарьи, моряки, голодранцы и солдаты на Дворец напасть пошли - чтобы власть там испугавши, правду-мать свою сказать: «Кончилось терпенье наше: Надоело - воевать! Сколько можно (в самом деле!) кровь сосать из нас войной!? Мы уходим - всё! - в деревню. А правительство – долой!!!»
Это был отважный подвиг! Это был отважный шаг!! Если б щаз так кто-нить смог бы, в руки взяв какой-б-нить флаг, без единого патрона, без оружья, на авось вторгнуться в обитель трона и забить в трон снизу гвоздь… … …. …. …. … …. … (если б! о! О, если б только!! Кто-нить!...) я б того … расцело-вала – горячо-прегорячо! - и сказала б: «Как же ж славно!!... Просто слов нет!!.. Ва! ЗаЧОт!!!»
Это был бы лучший ПРАЗДНИК среди праздников в году! Но его уж нет. И в тазик я теперь свой нос уткну – и над ним в тоске хирея буду слёзы проливать, что не в то живу я время… и Вам это не понять
Как то ваши стихи Земля с Чайкой не вяжутся. где романтическая устремлённость?, возвышенная поэтичность, и всё другое, что в высшей мере подвластно музыке
Вот *не моё.
Здесь, где купелью сонной Звезды мой смех встречают, Кирпичный домик спасенный Холм золотой венчает В лесничестве пране, ставшем Осенним спасением нашим.
Гаснут в комнатах теплых Ропот и блеск улыбки. Сколько осени в стеклах! А в осени - столько скрипок! И в них, друг друга толкая, Печали поют, не смолкая.
За окнами лес и поле, Лес - разговор сосновый. Тихо - с неясной болью День умирает новый, Меркнет свет постепенно, Словно свечи Шопена.
Месяц в серебряной чаще, В теплом ночном тумане, Одетый в парик блестящий, Играет, как Бах, на органе. А путь сверкающий млечный Ночные холмы обьемлет. И этой музыке вечной Лесничество пране внемлет.
О лесничество пране! Ропот дубов и грабов. Ламп и свечей мерцанье, Мерцанье улыбок храбрых. И крыши взмах черепичный Гудит, как рояль концертный, У каждой стены кирпичной Месяц поет бессмертный.
Пустое стекло смеется. Тропинка вьется, как в сказке. В листве золотистой вьется Серебряный след коляски. Серебряный месяц молча В затылок лошадке светит. Заснувший извозчик ночью В лесничество пране едет.
И звезды, как снег, заносят Крыльцо лесничества пране. Но каждой осенней раме, В нашей комнате грустной Сердцу биться мешая, В своем зеркальце узком Светит звезда большая.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
Аудио/видеозаписи и литература предоставляются исключительно для ознакомления. После ознакомления они должны быть удалены, иначе, вероятно, Вами будет нарушен закон "об авторском праве и смежных правах".