Берлиоз "Лелио, или Возвращение к жизни" - Шарль Дютуа - 13 Апреля 2009

«Фантастическая симфония» имеет и продолжение: это лирическая монодрама «Лелио, или Возвращение к жизни» (вторая часть «Эпизода из жизни артиста»), написанная через полтора-два года (1831— 1832). Это в высшей степени эксцентричное произведение; по своему жанру — не что иное, как литературно-музыкальный монтаж. Оркестр и хор скрыты за занавесом. На авансцене — актер в черном плаще, читающий цикл ультра романтических монологов: он изображает музыканта — героя «Фантастической симфонии», только что очнувшегося от навеянных опиумом (неудавшееся самоубийство) грез и страшных видений гильотины и черной мессы. «Боже! Я все еще живу»,— начинает он свою тираду. Он говорит о Шекспире— «великом колоссе, упавшем в мир карликов», о роковой любви («она, опять она!»), о Гамлете, с которым отождествляет себя, и о верном друге Горацио, который тут же за занавесом поет умиротворяющий душу романс, и о брюзжащих критиках — «печальных жителях храма рутины», не понимающих ни Шекспира, ни Бетховена, ни нового романтического искусства (при этом делается выразительный жест в сторону консервативного музыкального критика Фетиса). Вся эта эмфатическая декламация перемежается с музыкальными номерами, зачастую имеющими очень приблизительное отношение к монологу героя; подавляющая часть этих номеров была сочинена много раньше: это, так сказать, смонтированный рукописный архив композитора. Тут и баллада о рыбаке (на текст Гете), и зловещий «хор теней» (из юношеской кантаты «Клеопатра» для хора и фортепьяно, написанной в 1829 году для конкурса), поющий текст на языке абракадабры (не без налета Сведенборга), и «сцена бандитов», которые «пьют за здоровье своих принцесс из черепов их возлюбленных», и лирически взволнованная «песнь счастья», и коротенький оркестровый отрывок, озаглавленный «Эолова арфа» (взят из кантаты 1827 года «Орфей», опять-таки сочиненной в свое время для консерваторского конкурса), и, наконец, Фантазия на мотивы «Бури» Шекспира. Все это причудливо сплетено, однако в «Лелио» встречается много кусков хорошей музыки. Уступая в гениальности «Фантастической симфонии», «Лелио» все же очень типичен для 1830—1832 годов как пример эффектных романтических излишеств. Разумеется, интерес «Лелио» — в значительной степени исторического порядка.