Легкое дыхание

Петербургский Час-Пик. 
Номер 14 за 2002 год. 
3 - 9 апреля 2002 года

Как мало нужно для счастья! Другое дело — музыкальное удовольствие: оно требует многого. Нужно, чтобы музыканты обладали хорошими сценическими манерами, вкусом, профессионализмом и, пожалуй, талантом. Недостача одного из этих компонентов чревата неприятностями: скажем, пианист играет со стихийной, недюжинной талантливостью, но при этом выделывает корпусом телодвижения, каковые не более приличны, чем ковыряние в носу; или, мастерски нажимая на клавиши, обнаруживает отсутствие одаренности… 

Вокальный ансамбль «Римейк», успешно выступивший 26 марта в рамках «Джазового сезона в Капелле», замечателен тем, что обладает комплексом добродетелей, служащих залогом музыкального удовольствия. Но вящее его достоинство в том, что весьма эзотеричная область джаза в подаче ансамбля оказывается распахнутой сердцам, этой области чуждым. В моей груди бьется как раз такое сердце. «Римейк» собрал аудиторию, 
в которой силен был компонент знатоков, профи, словом, посвященных, — и вот, слушая 
в кулуарах беседы этих адептов, я ловил себя на мысли: нюансы, отмечаемые ими с таким апломбом, а то и пафосом, для меня туманны. И однако же, концерт далеко не уныл: не располагая ключами к дверцам и ящичкам стиля, я тем не менее считываю в творчестве ансамбля увлекательную художественную информацию. 

Вообразите музыканта сугубо академических наклонностей, перед которым проходит мерной чередою ряд пьес, в сходном темпе, с небольшим (по меркам Бетховена или хоть Прокофьева) выбором гармонических оборотов (люди джаза усматривают в этом кругу абсолютно непонятное мне разнообразие), с непременными звукоподражаниями, имитирующими присущие бэнду инструменты, в особенности ударные… Что будет ему 
в утешение, что займет его на долгие два концертных часа? Разумеется, одно лишь живое, непосредственное музыкальное чувство, которое, даже вращаясь около известного набора средств, в силу своей живости все время блещет новыми красками, новыми поворотами. Сиди и любуйся, как ансамблисты, по выражению Людмилы Зыкиной, «дышат вместе», сливаясь в единстве фразировки, гибких, переменчивых ритмов, настроений, клонящихся от нейтрального тона то к легкой меланхолии, то к шутливости и озорству. 

Брючно-пиджачные одежды, лишенные хотя бы минимальных аксессуаров, белизна рубашек и блуз — все это ненавязчиво намекает то ли на легитимную эстраду 60-х, то ли на государственный экзамен по хоровому дирижированию, (каковой участники ансамбля 
в свое время сдавали. В сочетании с их непринужденной, но умеренной подвижностью, внешний вид не оставляет желать ничего лучшего. Движения наследуют манере, принятой на танцевальных вечерах 80-х годов в качестве ностальгической отсылки к прошлому двадцатилетней давности. Приятнее всего, что, при своей первозданной пластичности, эти движения — подчеркнуто любительские, артисты как бы транслируют: мы не всерьез, мы можем и на станках стоять по стойке «смирно», и выситься перед хором либо оркестром, посылая приличествующие такой позиции пассы. Сценический рисунок разнообразится как мизансценами, радующими умеренностью, так и пресловутой стойкой «смирно» — 
в лирических и квазисоветских номерах. 

Все ансамблисты характерны внешне. В качестве высотных доминант выделяются Федор Леднев и Инна Шеина, Михаил Серков отвечает за партию «крутого неформала», Дмитрий Бюргановский — за партию «угрюмого», Ольга Столповских и Мария Никанова то изображают симпатичный бэк-вокал, то, выступая поочередно на край сцены, превращаются в «звезд», для которых прочие — подпевка и подтанцовка. Так же 
с голосами: тут и хрипловатый leader Серкова, и как бы парящий над всеми ледневский тенор, похожий на всех Лещенок сразу, и хрустально-церковные сопрано, и многое другое… Многое, озаренное внутренним светом настоящей вокальной культуры. 

Думается, что протеический стиль ансамбля тонко гармонирует с идеей «джазового», поднимая ее на более высокий смысловой уровень. В джазе есть принцип медитативного разнообразия внутри узкого круга средств — а «Римейк» извлекает многообразие из ограниченного набора голосов, антуражей, музыкальных и визуальных приемов. Он иной раз сливается в единстве, пародирующем разные типы эстрадных команд, иной раз выделяет из своей среды соло, дуэты… И между участниками есть Протеи: так, Леднев, 
с его едва ли не аутентичным тенором, из сладкоголосого сябра может превратиться 
в знаменитого дирижера Эрнеста Ансерме, почему-то изображающего Джона Леннона; Шеина иногда неуловимо напоминает обеих вокалисток «Army of Lovers» разом, иногда она — совершеннейшая руководительница какой-нибудь вокальной студии Дворца творчества юных. И т. д. 

Пластичность отличает и замечательные, мастерские аранжировки, выполненные 
М. Серковым. Для профессионала в них особенно ценно владение фактурой ансамблевого типа, которая, вечно пребывая в движении, оживляется эффектными переключениями партий, при ритмическом разнообразии всегда прозрачна, легка для слуха. 

Особый шарм всему придает наличие непредумышленного двойного дна. В стенах консерваторий, музыкальных училищ и подобных им учреждений процветают дарования, которые, помимо основных, строгих и суровых дисциплин, имеют неформальные увлечения: джаз, рок, поп и др. Эти увлечения нередко реализуются в капустного типа творчестве, причем академичность — непременный грунт, на который все неформальное ложится локальными пятнами. Нечто подобное составляет основу стилевого чувства «Римейка»: ансамбль мимикрирует под легкие жанры, и его творчество протекает словно бы на грани мастерства и досуга. А уж когда являются остроумные вкрапления «из классики» (например, забавная цитата из «Лебединого озера», вклеенная в «Журчат ручьи») — это прямая отсылка к капустнику. Оттого выходит очень крепкий продукт, свободный, однако, 
от «погруженной» напыщенности заправских джазменов. 

О Консерватория! О прочие высшие и средние музыкальные учебные заведения! Какое сокровище талантов вы извергаете в мир! И сколько подчас неожиданных, не вполне отвечающих вашему профилю радостей эти таланты дарили и дарят миру! 

Роман РУДИЦА
Санкт-Петербург