Генрих Нейгауз
Горовиц
Кочальский, Корто, Падеревский (что сможете найти, оно того стОит)
Годовский

Рубинштейн на любителя, что 65 года что 37, молотит а не играет. Воскресенский меня тоже не впечатлил, не его музыка вообще.

Вообще, как-то никто (из тех, кого я слышала) не показал того, что мне хотелось бы. Пиреш ближе всех. Но несколько поверхностно в плане чувств.
А что хотелось бы слышать? Исповедь любящего на расстоянии сердца. Всё должно исходить из него, как из центра всего. Переживание должно быть психологически точным, затаённым, интимным, внутренним, заветным, временами прорывающимся наружу мощнейшим потоком чувств, но чувств истинных, без показушности-картинности, без позы, без фальши, тонких, словно балансирующих над пропастью неправды... Вряд ли найдётся в мировом музыкальном наследии что-то ещё подобное и равное ноктюрнам Шопена. Обожаю их с некоторых пор. Но не в записи - по нотам.

Думаю, что Софроницкий мне бы понравился. Где его найти?
Нейгауза не слышала. Интересно было бы послушать. Корто - тоже.
Горовиц что-то не запомнился. Мне кажется, это тоже чуть не совсем его музыка. Но надо бы переcлушать.
Качальский, Падеревский, Годовский - этих тоже не слышала.

Это - самый масштабный (и трагичный) у Шопена ноктюрн. Тут масштаб не переднего, а заднего плана. На переднем плане - почти полное оставление физических и моральнх сил лирического героя, полная прострация. И вот она превозмогается вовлечением заднего плана, каким-то резервом сил, которые находятся не в герое, а как бы берутся-черпаются им в окружающем пространстве, в его бесконечности. Тут герой словно в последний раз перед смертью ворошит всем миром вокруг, приводит гигантскую массу окружающего его мира в какое-то посильное ему движение. Это - агония титана, хватающегося за окружающее его пространство. А титанизм этот - всего лишь продукт любви. Любовь, не реализовываясь, копилась до титанических размеров, накопилась и так и не реализовалась. Достигнув критической массы, она умирает от своего бессилия реализоваться. Она совершает последние усилия хоть как-то заявить о себе и заставить звучать о себе весь окружающий мир. (Вспомните умирающего Кинг-Конга.) Она уходит вместе с жизнью и, уходя, растворяется в окружающем пространстве, но ещё силится что-то изменить. Поэтому вот (от этого) это всё вызываемое этими усилиями движение и сотрясание всего вокруг. Но тщетно. Чем дальше, тем бОльшая масса вовлекается в эти попытки, тем всё труднее ею двигать, тем затруднённее движения, тем труднее сопротивление надвигающейся смерти, тем всё меньше и меньше сил . В конце-концов любовь вместе с жизнью, расползаясь, растворяется в пространстве - умирает, исчезает. И лишь некоторое время звучит ещё длящийся, но истаивающий с каждой секундой гул эха этой трагически закончившейся борьбы. ... Примерно и коротко так мне видится.

Ноктюрн надо ирать от начала до конца с застрявшим комком в горле - фактически похоронно, унесясь сознанием куда-то. Мажорную среднюю часть - очень тихо, ровно и отстранённо - так, как будто это всё звучит где-то - далеко там, но не здесь, а потом оно откуда-то оттуда прорывается сюда (но не до конца) как короткая волна надежды возродиться-победить. Репризная часть должна выражать звучание именно всего окружающего пространства (вселенной), на фоне которого (которой) герой уже почти бессилен (проносятся картины счастья, которое, казалось, было так близко, так возможно и даже как бы было) и близок к смерти (издаёт последние лебединые крики своей нереализованной любви).

Не помню, играл ли этот ноктюрн Барри Дуглас, но в его манере игры почти всегда присутствует вот этакое мощное звучание второго плана (ощущение огромных невидимых крыльев, охватывающих собой огромное пространство вокруг и где-то там - в глубине - тоже). Этакая массивность-исподволь. Он бы смог, как мне представляется, сыграть этот ноктюрн так, как я описала выше.

Вообще, ноктюрны Шопена я понимаю исключительно как очень психологичные и поэтичные (несколько мрачные и, одновременно, прекрасные) песни о любви, любви создавшего их автора, любви нереализованной, любви на расстоянии (песни любви под балконом той, кто так и не выходит на него), мучавшей автора многие-многие годы, всю жизнь. Примерно так. Поэтому здесь всё - вся борьба страданий, противоречий, в которых любовь умирает последней, и из этого всего выкристализовывается эта музыка, музыка из самого сердца, музыка горькой и прекрасной любви.

http://www.intoclassics.net/news/2009-08-25-8324

Добавлено (03 Сентябрь 09, 12:42)
---------------------------------------------
и снова все о записях, о записях... о консервах...